Подлинного искусства всегда мало

В середине октября в подмосковном пансионате “Липки” прошел второй форум молодых писателей России. Его участникам, руководителям творческих мастер-классов, а также гостю форума Михаилу Швыдкому мы задали один вопрос. Не меняются ли сейчас приоритеты культуры? Ведь тот факт, что на телеэкране, в литературе порок подается как нечто эстетически привлекательное, а бандит или вор (которые, если вспомнить Глеба Жеглова, “должны сидеть в тюрьме”) выглядят героями положительными и достойными подражения, не может не тревожить. Что это? И где граница между ценностями и псевдоценностями в искусстве?

Михаил ШВЫДКОЙ, министр культуры России:
– Ну вот Робин Гуд. Для кого-то бандит, для кого-то защитник… Сколько книжек про Дзержинского было написано, какой он благородный, замечательный, а теперь он – бандит. Тут дело не в герое… Ничего в этом страшного нет… Я бы таких жестких оценок не давал. Теперь положительный герой министр – хуже, чем бандит.
С моей точки зрения (по поводу нравственных ценностей и псевдоценностей), ничего выдумывать не надо. Все внутри нас. Есть великая русская литература, и там система ценностей незыблемо прописана. Достоевского и Толстого достаточно, чтобы понять, что есть ценное, что нет. Для людей верующих это еще проще. Система ценностей не рухнула. Для тех, кто понимал, что есть настоящее, не рухнула она и в семнадцатом году…

В отличие от министра культуры другие участники опроса были более обеспокоены.

Андрей ВОЛОС, писатель, лауреат Государственной премии:
– Подлинного искусства всегда мало. Его цель состоит в том, чтобы объяснить человеку, что он не одинок в этом мире. Такого рода произведений очень мало. А очень много всякого…
– Барахла.
– Даже не барахла, а скорее шума… Я все время думал: куплю себе приемник (для машины) и буду слушать музыку. Купил, стал нажимать на кнопочки и выяснил, что музыки, оказывается, нет. Есть много разного шума. Ну раз или два в день найдешь, допустим, Моцарта или Брамса. То же самое и в литературе. К сожалению, это неизбежное зло. Невозможно издавать только гениев, их очень мало. А потребности общества в чтиве, позволяющем получить самые случайные представления о жизни, очень велики.
– То есть многое зависит от спроса.
– Да. Искусство – уникальный способ общения между людьми. Это мысль Толстого. Он выдал такую концепцию, которая изложена в его статье “Об искусстве”. Он и я вслед за ним считаем, что искусство – единственный способ, позволяющий человеку на чувственном опыте познать, как живут другие. Только благодаря сопереживанию можно это сделать. В чужую боль мы можем только поверить, а вера нас подводит очень часто. А вот узнать, какова она, эта боль, мы можем только сопереживая.

Роман СОЛНЦЕВ, писатель, драматург, поэт (Красноярск):
– Я отвечу, может быть, немножко странно. Граница между ценным и псевдоценным пролегает в детях, в их незамутненном сознании. Они не задавлены еще танком телевидения, не оболганы, не извращены сладким пороком во всей его мощи. Мы с покойным Виктором Петровичем Астафьевым учредили в Красноярске литературный лицей, единственный в России. Он говорил: “Когда жить не хочется, пойдем, Рома, поговорим с детьми”. С детьми, которые впервые читают Пушкина, Гоголя… И мне самому было дышать легче. Вся эта мерзость, которая катится с телеэкрана, с ними хотя бы на секунду забывается.
В связи с тем, что нет цензуры, возникла другая крайность. Тот, кто имеет деньги, диктует свои ценности. “Ты что мне такой чистенький, ты что сказки пишешь, сопли размазываешь. Жизнь, она жестока. Пиши, какая она. Что такое стихи? Хорей какой-то скачущий? Пиши, как Бродский! Про преисподнюю мне напиши”. Тяга к чертовщине, к жути во всех проявлениях стала нормой, к сожалению, и для многих пишущих! Многие молодые ребята обожжены тягой к эсхатологическим темам. Сплошной суицид, люди бросаются с балконов, живут в ночи, над ними летают демоны. Когда это с иронией, в фэнтези – ладно. Но когда в стихах… Стихи – самая первая исповедь человеческой души, и потому становится страшно. Противостоять этому можно только хорошими образцами по-иному написанных произведений или такими произведениями, которые отвратили бы от дальнейших попыток подобное писать.