Подарок от Лауры. Я так думаю

​- Знаете что, у меня есть для вас небольшой сувенир. Подождите-подождите, минутку, я обязательно должна вам его подарить!.. С этими словами Лаура мгновенно скрывается в дверях своей маленькой комнатки. Говорит она, конечно, по-английски, и не «сувенир» звенит в эту минуту в моих недоуменных ушах, а английское «gift». Ее коллега Мануэль, понимая мое удивление, только слегка улыбается и продолжает непринужденно беседовать со мной. Он в очередной своей рубашке, которая позволяет ему как-то особенно, в одно касание быть легким и жизнелюбивым.

…Может быть, это произошло, потому что, покидая Марлен, я поставил на стойку перед ее глазами бутылку красного бордо – «It’s for you» (мне фатально было не с кем выпить его, и я решил, что «gift» для Марлен будет лучшим для него употреблением из возможных)?.. Она ответила только: «O, wine. Good» – и проковыляла к себе, не удостоив меня даже улыбки….Может быть, потому что в Венеции сегодня весь день шел дождь и сорвал мои планы валяться  на песке пляжа Лидо (ощущая себя немного Ашенбахом из висконтиевской «Смерти в Венеции», ведь декорация  до рези в глазах та же)?.. И стоя на корме катера «общественного транспорта», я в сантиметрах от себя вижу бурление воды от капель дождя, хлещущих по поверхности канала, – она словно закипает. И весь день брожу по окраинам, безлюдным венецианским окраинам: пустынным дворам, как-то особенно безнадежно закрытым церквям, мостам, упирающимся в стены домов, будто целующих их неприступность….Может быть, потому что стена с фреской Тинторетто «Распятие Христа» в Школе Святого Роха (это огромная по мысли вещь, но об этом как-нибудь в другой раз) обратной своей стороной выходит на забегаловку, где корейцы готовят не особенно вкусный кофе с не особенно свежими круассанами и знать не знают о Якопо Робусти, прозванном Тинторетто?.. Или потому что на сцене старинного Ла Фениче, возродившегося, как тот феникс, из пепла после страшного пожара 1996-го, завершает вечер классического балета современная хип-хоп-команда, срывающая овации, о которых и не мечтали Спартаки и Спящие Красавицы, и яснее многого обозначающая смену приоритетов в европейской культуре?Может быть, Лаура просто почувствовала мое одиночество этим вечером, этим последним венецианским вечером, когда я расставался с Тицианом, у которого вокруг Марии, попадающей на небеса в рыжих и оранжевых лучах церкви Фрари, только дети: потому что на небесах, по Тициану, есть только дети – ангелы, юноши, младенцы – и Бог, а все «взрослые» остаются стоять на земле, удивляясь, недоумевая, пытаясь схватить и понять, но  не схватывая и не понимая…Лаура кладет на стойку гостиничного «ресепшена» свой «небольшой» сувенир – увесистый том о мозаиках собора Сан-Марко: «Вы учитель искусства, вам это точно пригодится». – «Ничего себе сувенир, Лаура. Не знаю даже, как мне… Что мне…» – «Может быть, просто потому что вы хороший человек. Пришлите нам открытку из своего,  как вы сказали?..» – «Сергиева Посада». – «Оттуда. Напишите просто:  «To the hotel staff». Лаура заправляет седоватую прядь волос за ухо и улыбается мне. Мануэль все так же неотразим, даже когда я вхожу в двери лифта, раздумывая, как буду впихивать подарок Лауры в и без того порядком забитый чемодан…А хозяйка гостиницы в Ницце, толстуха Марлен, ухмыляясь, попивает, верно, сейчас мое винцо: она-то знает точно, что все возвращается к нам, плохое и хорошее,  обязательно возвращается.