Под знаком Мэгги. В словари английского языка не случайно включили новое слово – «тэтчеризм»

«Дом – это место, куда приходишь, когда нет какого-нибудь занятия получше». В самом ли деле Маргарет Тэтчер сделала подобное признание в своем первом интервью прессе после отставки с поста премьер-министра, или же ей его приписали? Не так уж это, впрочем, и важно. Примечательно то, что в этой фразе – она вся. Талантливая политиканша. Великая карьеристка. Государственная деятельница до мозга костей. Женщина, для которой общественное было выше личного, которая заправляла страной, как собственной кухней, и ворочала такими глыбами дел, что ее сторонники назвали ее Геркулесом. Упрямая и напористая, энергичная и не знавшая усталости, жесткая в своих решениях и непреклонная в убеждениях, всему миру эта дама стала известна как «железная леди». Ставшая первой в истории Британии и Европы женщиной премьер-министром, пробывшая на этом посту рекордных 11 лет, Тэтчер заслужила свое право навеки войти в историю.

Мэгги между тем плакать умела. Слезы на ее глазах видели, например, тогда, когда, потрясенная и расстроенная, она пошла к себе в кабинет писать письма семьям моряков, погибших в ходе обстрела аргентинцами английского военного корабля «Шеффилд». Однако этот обстрел был предпринят как ответный шаг после того, как по приказу Тэтчер английская атомная подлодка торпедировала аргентинский корабль «Белграно», на котором погибли 368 человек. Решение идти войной на Аргентину за Фолклендские острова хотя формально и носило «коллективный характер», так как за него проголосовали все члены ее кабинета, по сути же было авторитарным. – именно с таким боевым воззванием обратилась к своему правительству «железная леди». Эту войну за Фолкленды потому и назвали впоследствии «тэтчеровской» войной.

Следы Мэгги

Нынешней осенью ей минет 80. Перенесшая в последние годы серию микроинсультов, Мэгги уже далеко не та стройная и горделивая fatal woman, какой помнят ее в зените славы. Годы и болезни сделали свое дело: баронесса Тэтчер, сфотографированная недавно одной из британских газет на пороге собственного дома, выглядит холеной, ухоженной, но уже не сохранившей следы былого величия «грэнни», иначе говоря, бабушкой. И тем не менее Мэгги все еще не на пенсии. Ее по-прежнему можно увидеть на заседаниях палаты лордов, где ярким пятном светятся ее лазурной синевы костюмы. Тэтчер, как и прежде, – верный партиец и, преодолевая недуги, приходит в парламент, чтобы отдать свой голос в защиту консервативной партии. Той партии, что вот уже восемь лет пребывает в оппозиционной «тени».

Многие в Британии считают, что с уходом Тэтчер навеки закатилась звезда британского консерватизма, что, переболев «тэтчеризмом», страна перешагнула в иную эпоху. Но в какой бы иной «эре» Британия ни пребывала, эпоха Тэтчер навсегда оставила свои следы. Как сказала когда-то о себе сама Мэгги, она стала «своего рода институтом британской жизни». Уже спустя годы после отставки, Маргарет Тэтчер была признана самым значительным экономистом-реформатором минувшего столетия. Проведенные ею реформы в Великобритании необратимы. Ее влияние на экономические процессы реформировавшихся стран бывшего соцлагеря трудно переоценить. Можно насчитать с десяток премьер-министров и глав финансовых ведомств государств экс-«восточного» блока, которые записали себя в «тэтчеристы».

Да что и говорить! Остается разве что завидовать чужому заморскому счастью, задаваясь сакраментальным вопросом: а кто из политиков двух последних десятилетий послужил столь же ратно государству российскому? И какого рода «измом» можно обругать российскую экономику? Гайдаризмом? Чубайсизмом?

А между тем – вот уж точно, нет пророков в своем Отечестве – Тэтчер отнюдь не является любимицей британцев. «Железную леди» многие поминают сегодня откровенно дурным словом. Немало и тех, кто относится к ней хотя и с признательностью, но без особых симпатий. Куда больше ценимая за рубежом, Тэтчер никогда не была обожаема в собственном доме. И тем не менее она сумела одержать в своей жизни столько побед, что их с лихвой хватило бы на выдающихся десятерых.

Каким же образом и благодаря чему?

Не люблю, но уважаю

Социологический опрос, проведенный в 1989 году, по сути, на исходе правления Тэтчер, засвидетельствовал, что 67 процентов британцев не любят свою премьершу, но 63 процента ее уважают. Именно такого рода «формула» отношения к Мэгги определяла всю ее жизнь.

Она выросла в семье не совсем чтобы бедной, но скромной. Как позднее будет подчеркиваться ею в собственных политических выступлениях, она родом из семьи «не наделенной никакими привилегиями». Дочь бакалейщика и портнихи из провинциального городка, Маргарет Робертс унаследовала от родителей богатство лишь одного рода: способность упорно пробиваться в жизни настойчивым трудом. О таких, как она, говорят – «с дороги не свернешь». Не по-детски серьезной, упертой и рачительной Мэгги была с младых ногтей. В детстве ей выдавали на карманные расходы 2 пенса в неделю, но, как признавалась она позже, ей никогда не приходило в голову истратить эти деньги на сладости или игрушки. Пенс к пенсу – денежки шли в копилку.

Говорят, что в детстве Маргарет хотела стать актрисой, но решила между тем идти в химики. Эта профессия гарантировала в послевоенное время работу, что для очень практичной девушки Мэгги стало решающим в выборе профессии. Вопреки всеобщему скепсису, мисс Робертс умудрилась поступить в Оксфорд – достижение для девиц того времени впечатляющее. Впрочем, умудрилась сказано неверно. Мэгги своих высоких результатов добивалась и заслуживала. Когда однажды в детстве школьная учительница, поздравив ее с победой на конкурсе чтецов, сказала: «Тебе повезло, Маргарет!» – Мэгги ответила: «Почему же повезло? Я победила заслуженно».

Ее не слишком любили в школе, считая задавакой, не окружали особым вниманием и симпатией и в университете. А в лаборатории, где она начала работать химиком-исследователем, Мэгги прозвали «герцогиней» за ее всегдашнюю официальность и подчеркнутую строгость. Душой компании или просто добрым бескорыстным другом Мэгги не была никогда. Даже серьезное ухаживание влюбившегося в нее бизнесмена Дэниса Тэтчера Мэгги положила на весы своего недремлющего здравомыслия. Много лет спустя, отвечая на вопрос, была ли это любовь с первого взгляда, «железная леди», не задумываясь, ответила: «Разумеется, нет». И предложение руки и сердца было принято ею не в последней степени в силу тех соображений, что финансовое благополучие мужа освобождало ее от необходимости самой зарабатывать на хлеб, давая возможность с головой уйти в единственную страсть ее жизни – общественную деятельность и политику. Так оно и случилось: Мэгги Робертс превратилась в Маргарет Тэтчер.

Молочная воровка

Первым министерским портфелем прорвавшейся в большую политику Маргарет Тэтчер стал портфель министра образования и науки, который она получила из рук премьер-министра Эдварда Хита, когда в 1970 году консерваторы пришли к власти.

Если пост министра образования можно назвать первым «блином» Тэтчер, испеченным ею на пути к премьерству, то, спору нет, этот блин вышел «комом». Деятельность Мэгги на этом посту вызывала у избирателей столь сильную изжогу, что, не будь у нее мощной поддержки в лице Эдварда Хита, карьера Тэтчер в большой политике на этом могла бы бесславно закончиться.

Что же такого умудрилась сотворить будущая премьерша, чтобы снискать себе репутацию «самой непопулярной женщины Великобритании»? А вот что. Возглавив министерство, Тэтчер принялась сводить на нет начатую предшественниками-лейбориcтами реформу британской системы образования, ставящей целью создать «образование для всех». По убеждению Тэтчер, верившей в частное и изгонявшей как злых духов государственное, ставку необходимо было делать на элитарные платные школы, а стало быть, расширять частный сектор образования. Что же касается бесплатных школ, то они-де были хороши для рабочих регионов страны.

Безапелляционное сворачивание ею начатых лейбористами реформ привело к резкому протесту со стороны учителей. В 1972 году сотни школьных преподавателей выразили свое недовольство тем, что в ходе учительской конференции покинули зал, где должна была выступить Маргарет Тэтчер. Однако еще большую бурю возмущения вызвало намерение Тэтчер сэкономить на образовании, урезав расходы, идущие в эту сферу. Отобранными у школ денежками Тэтчер намеревалась поддержать казну, начавшую усыхать после обещанного консерваторами своим избирателям снижения налогов. В поисках вариантов экономии Тэтчер разродилась идеей повысить на целую треть стоимость завтраков в школах, а заодно отменить бесплатно раздававшееся детям молоко. Более непопулярное решение изыскать было трудно. Родители учащихся были потрясены проявленным госпожой министром бессердечием. К Тэтчер навеки прилипло нелестное прозвище «молочная воровка».

Дело приняло еще более серьезный оборот, когда Тэтчер отказалась повышать учителям заработную плату, зато задавила их бесконечными комиссиями по проверке уровня грамотности школьников. Впрочем, недовольство ее жесткостью проявляли не одни лишь школы. Стонали при Тэтчер и университеты, которым она сократила государственные ассигнования. Против ее политики начали бастовать студенты, к ним присоединились профсоюзы и руководство высших школ страны. Оппозиция стала требовать отставки Тэтчер. Однако Эдвард Хит не решился принести Мэгги в жертву. Он спас ситуацию тем, что предоставил ей в качестве заместителя опытного политика Нормана Джон-Стиваса, который своим тактом и профессионализмом сумел смягчить кризисную ситуацию.

Школы и университеты не забыли, однако, горестного четырехлетия тэтчеровского сидения в образовательном кресле. Отмщение разразилось десять лет спустя, уже в ходе второго срока пребывания Тэтчер на посту главы правительства. Как и прочим премьер-министрам – Эттли, Макмиллану, Хиту, Вильсону и другим, – Тэтчер очень хотелось получить лестную для репутации политика почетную степень доктора наук Оксфордского университета. Комитет по присвоению почетных званий Оксфорда дважды рассматривал ее кандидатуру. И в итоге – «прокатил» премьершу. Состоящий из 275 ученых, этот специальный комитет деканов и профессоров обосновал отказ в присвоении Маргарет Тэтчер почетной степени на том основании, что она нанесла большой урон научным исследованиям и всей системе образования в целом. И возразить на это было бы трудно. Правительство Тэтчер в 1981 году сократило дотации университетам на 18 процентов, упразднив заодно в вузах страны 3 тысячи должностей. Консерваторы под ее началом выступали против субсидий семьям для получения детьми образования.

Отказ премьер-министру в присвоении почетной степени доктора наук университета стал случаем беспрецедентным. И что же? Как отреагировала на это оскорбление «железная леди»? Она не повесила нос и не разрыдалась. Тэтчер ответила поразительным в своей самоуверенности заявлением: «Если они не хотят присвоить мне почетную степень, то тогда я последняя, кто хотел бы ее получить».

Эта удивительная женщина всю свою жизнь исповедовала веру в то, что она непременно добьется любой поставленной ею цели. И мелкие неудачи типа неполученной ученой степени лишь распаляли ее азарт на пути достижения больших побед.

«Джентльмены, мы должны воевать!»

О несгибаемой воле и «железном» характере Тэтчер ходили легенды. Сторонние наблюдатели задавались вопросом: присущи ли этой даме хоть какие-то человеческие слабости? Например, умеет ли она плакать?

Мэгги между тем плакать умела. Слезы на ее глазах видели, например, тогда, когда, потрясенная и расстроенная, она пошла к себе в кабинет писать письма семьям моряков, погибших в ходе обстрела аргентинцами английского военного корабля «Шеффилд». Однако этот обстрел был предпринят как ответный шаг после того, как по приказу Тэтчер английская атомная подлодка торпедировала аргентинский корабль «Белграно», на котором погибли 368 человек. Решение идти войной на Аргентину за Фолклендские острова хотя формально и носило «коллективный характер», так как за него проголосовали все члены ее кабинета, по сути же было авторитарным. «Джентльмены, мы должны воевать!» – именно с таким боевым воззванием обратилась к своему правительству «железная леди». Эту войну за Фолкленды потому и назвали впоследствии «тэтчеровской» войной.

С точно такой же решительностью объявила и выиграла Тэтчер и другую войну – против профсоюзов собственной страны. И до сего дня для потомственных шахтеров Британии нет, пожалуй, имени более ненавистного, чем имя Маргарет Тэтчер. Именно она задавила привыкших бастовать по поводу и без повода горняков. Именно она отрубила ту голову, с которой гниет рыба, – свела на нет мощь поддерживавших бузу британских шахтеров профсоюзов. Историки свидетельствуют, что ни на одном своем посту Мэгги не поступала жестче, чем при введении нового профсоюзного законодательства. Эффект принятых ею мер был оглушительным: профсоюз горняков в 1979-1986 годах потерял 72 процента своих членов, число рабочих дней, не отработанных в ходе забастовок, снизилось за эти годы с 28,5 млн. до 6,4 млн. После окончания «шахтерской войны» число работающих шахт в Британии сократилось с 170 до 73, а шахтеров – со 181 тысячи до 65 тысяч.

Лондон

Окончание следует