Под шумок

При дистанте часты нарушения трудовых прав учителей

Дистанционное обучение возникло задолго до пандемии. На «дистанционке» и ранее находились дети с ограниченными возможностями здоровья или обучаемые дома по желанию родителей, развивался рынок удаленного репетиторского труда. Кроме того, многими учителями широко использовались социальные сети для дополнительных занятий, а электронный журнал или дневник – для нестандартных домашних заданий. Не более чем очередной миф распространяемое сейчас мнение о том, что учителя оказались не готовы к переходу на «дистанционку» в силу своего неумения работать с гаджетами, приложениями и программами. Все, кто близок к школьной системе, подтвердят: из года в год учителя обязаны были проходить различные компьютерные курсы, как пользовательские, так и методические, где учили применению компьютера и сети Интернет в обучении. Использование Интернета подразумевалось и в работе по ФГОС, а курсы по ФГОС были обязательны для всех. И тем не менее учителя действительно оказались не вполне готовы к тому, что произошло. Но не в силу своей отсталости, а совсем по другой причине.

За время вынужденного дистанта можно выделить три основные группы проблем, касающихся трудовых прав учителей. Во-первых, резко возрос объем работы без дополнительной оплаты. Во-вторых, отсутствие надлежащего технического обеспечения как у учителей, так и у учеников. В-третьих, мелочный административный контроль с одновременной недостаточностью управленческой помощи в новых условиях.

Безразмерность рабочего времени учителя была проблемой и поводом для активной работы профсоюза еще до карантинных мер. Нам удалось в какой-то момент добиться более конкретных определений того, из чего состоит работа учителя и как она определяется по времени. Это приказ №536, изданный после длительной переписки профсоюза с Минпросвещения РФ, который и по сей день помогает выигрывать суды по прогулам и дисциплинарным взысканиям. Но законодательство в целом остается довольно противоречивым. Одно из глубинных убеждений административных кругов, а вслед за ними и части педагогов, состоит в том, что с момента, когда учителю насчитан оклад, учитель поступает в безраздельное пользование системы. От работы его, конечно, могут освободить на какое-то время для восстановления, когда посчитают нужным, но сам учитель ничего потребовать не может. Пандемия внесла свои коррективы. Отсутствие с самого начала рациональных распоряжений по организации труда породило непомерное увеличение затрат времени. Согласно опросам рабочий день педагогов увеличился в среднем до 10‑12 часов и более.

Платить за переработки отказываются практически все региональные администрации за некоторым исключением. Например, этот вопрос недавно обсуждался в парламентах Севастополя, Кирова. Зато в Петербурге, наоборот, есть тенденция к сокращению оплаты под прикрытием «невинных» формулировок. Такого не должно быть. Разницу между наемным, рабским и волонтерским трудом объяснять не надо. Учителя не волонтеры, которые принимают добровольное решение о бесплатном труде. Учителя – наемные работники.

Далее вопрос о технике. Дистанционная работа прописана в законодательстве как разновидность надомного труда. При подписании договора о надомном труде стороны договариваются о том, кто предоставляет оборудование и кто оплачивает накладные расходы. В данном случае оборудование – это компьютер, Интернет, электричество. В условиях школы договор о надомном труде заменяется дополнительным соглашением к трудовому договору. По нашим данным, такие соглашения заключены далеко не во всех образовательных организациях, и в силу экстремальных обстоятельств они составлены зачастую не в интересах учителей, а во многих школах и с признаками явного злоупотребления, когда под шумок прописаны дополнительные неоплачиваемые обязанности. Кое-где администрации приняли решение о компенсациях, например в Воронежской, Псковской областях, но сделано это не повсеместно.

Необеспеченность какого-то количества учеников техникой привела к увеличению рабочего времени учителей, потому что они должны были собственноручно разносить и забирать задания, и это возвращает нас к вопросам оплаты рабочего времени. Был также случай в д. Новопетровка в Прикамье, когда из-за слабого сигнала связи школьники вынуждены были рисковать, забираясь на вышку, чтобы отправить задания, а наказать по результатам скандала собирались педагога, который вовремя не «довел» ситуацию до властей. Мне кажется, этот случай ярко характеризует отношение к учителю со стороны администраций.

Вообще обязанность управленца – эффективно организовывать работу. На деле же администрирование зачастую сводится к собиранию громадного количества отчетов. Это было большой проблемой до пандемии. И трудно было себе представить, что подобное продолжится в экстремальных условиях. Однако продолжилось. Ежедневные отчеты, обязанность перегруженного педагога ежечасно заглядывать в почту. Избыточные совещания и вебинары – таковы нынешние обязанности педагогов. Вместе с тем явно недостает ра­циональных распоряжений, и учителя сами в большинстве случаев выкручиваются с дистантом как могут. Такое администрирование совсем не помогает, а сильно препятствует работе педагогов.

Опыт дистанционной работы в целом не выявил новых проблем, а только заострил старые. Правовое положение педагогов по-прежнему недостаточно определено, и учитель часто становится жертвой произвола чиновников.

Марина БАЛУЕВА, сопредседатель МПРО «Учитель», Санкт-Петербург