Почти бессмертное

Почти бессмертное

Впрочем, вопросы отпадают сами собой, когда мы начинаем читать и погружаемся в мир поэта, такого знакомого и совершенно неведомого. Поражает богатство этого мира. Музе поэта подвластно многое: лирика – от любовной (к сожалению, она представлена лишь двумя стихотворениями из книги “Листки” 1964 года. Приведем “Краткое содержание”:

Шел – и встретил женщину.

Вот и все событие.

Подумаешь, событие!..

А не могу забыть ее.

Не могу забыть ее,

А она – забыла.

Вот и все событие.

Вот и все, что было…)

– до философской (например, Дао). Впрочем, философией, как и юмором, пронизаны все – даже самые горькие и грустные – стихи. Вот “Заметки из дневника”:

Никто не торопится

В Царство Небесное.

Есть, видно, и здесь

Кое-что интересное.

Или:

У нас, бывало,

Фею

Гнали в шею –

А ныне бес вопит:

“Христос воскрес!”

Вот это называется прогресс!

Или замечательная “Старая песня”. Наша газета может гордиться, что впервые опубликовала ее. Или “Еврейские мелодии”… Завершают книгу “Все-таки сонеты”. Их 15, и каждый из них – жемчужина. Не знаешь, чем больше восхищаться: глубоким философским содержанием, виртуозным владением сонетной формой (и не менее виртуозными ее нарушениями) или – оставим шутки – глубочайшим философским содержанием.

К сожалению, творчество автора представлено в книге очень ограниченно. Отсутствует “Книга мелких заходерзостей” – эта юмористическая энциклопедия в стихах. Из нее приведены лишь литературные заметки, например, о концептуализме:

О Боже, как много нам может сказать

Тот, кто двух слов не умеет связать!

Нет и замечательных вариаций на темы Гете и многого, многого другого. Автор оговаривается в послесловии, что это еще не книга “Почти посмертное”, а только ее визитная карточка. И тем не менее издатель- “Библиотека “Ваганта” заслуживает самой высокой похвалы. Вспоминается Фет:

Но муза, правду соблюдая,

Глядит – а на весах у ней

Вот эта книжка небольшая

Томов премногих тяжелей.

Елена КОМАРОВА

P.S.

Если заголовок рецензии смущает вас, как и название книги, уберите слово “почти”.

Умная легкость Юрия Коваля

Умная легкость Юрия Коваля

– Уважаемый сэр, – расспрашивали матросы, – нам очень хочется посмотреть на теплых щенков, но мы не знаем, что с ними делать.

– Как что делать? – ответил Суер. – Их надо трепать. Трепать – вот и вся задача…

Совершенно неожиданно трепать щенков вызвалось много желающих, чуть не весь экипаж выстроился у трапа, требуя схода на берег…”

Последняя книга Юрия Коваля. Она так и называется “Суер-Выер”. Опубликована в сентябрьской книжке журнала “Знамя”. Юрий Иосифович умер 2 августа 1995 года. Ему было пятьдесят семь.

Вы помните его книги: “Недопесок”, “Пять похищенных монахов”, “Приключения Васи Куролесова”, “Кепка с карасями”?.. Эти книги написаны для детей. Все они очень смешные, но легкая грусть тоже живет в них. Они необыкновенно поэтичны, но в то же время мы читаем в них о нашем реальном времени, нашей реальной земле. Когда читаешь внимательно, и тем более если возвращаешься к прочитанному не раз, вдруг видишь, что это книги не только для детей, но и для взрослых. И, может быть, даже больше для взрослых.

“Сперва я хотел написать, что “Суер-Выер” – самая смешная книжка года. Это определение показалось мне не совсем точным, – пишет Дмитрий Шеваров из “Комсомольской правды”. – Я вспомнил о другой вещи Юрия Коваля – о повести “Самая легкая лодка в мире”. И мне тут же захотелось назвать “Суер-Выер” самой легкой книгой. Но я подумал о серьезных критиках, для которых слово “легкость” – синоним пустоты. Нет, “Суер-Выер” – очень полная книга. Даже переполненная. В ней плещется умная легкость…

И то душевное состояние, которое Борис Викторович Шергин называл “весельем сердечным”…

Так получилось, что все последние дни, дни рождественских каникул, путешествуя по Новгородской области, я читала Юрия Коваля. Правда, не “Суер-Выер”, а “Самую легкую лодку в мире”. Я была недалеко от тех мест, где плавали герои книги. В маленькой северной деревне, засыпанной снегом, так хорошо было читать о лете, о комариных плясках, об утреннем пении птиц… Хорошо было, забыв о своей взрослости и серьезности, снова очутиться в детстве. В этом мне очень помог добрый человек и прекрасный писатель Юрий Коваль.

В 1996 году в издательстве “Аргус” должно выйти полное издание “Суера-Выера” с иллюстрациями автора. Также в издательстве “Малыш” готовятся к выходу три книжки Юрия Коваля.

Наталья Владимирова

Сапоги мои – скрип да скрип…

Сапоги мои – скрип да скрип…

3 января исполнилось бы 60 лет Николаю Рубцову. Всего 60, хотя некоторые газеты написали “уже”. Почему-то мне кажется, что он погиб очень давно, что прожил большую жизнь, успев понять и принять ее. Почему-то нам всегда кажется, что поэты, тем более хорошие (не говоря уже о гениальных!), знают ответы на все жизненные и мировые вопросы.

А ведь он умер молодым. Он был и остался нашим современником. Еще живы люди, помнящие его, бывшие его друзьями. Жива женщина, любившая и погубившая Рубцова. Стоят на полках его книжечки, вышедшие в разные годы. Когда-то они шли нарасхват – их читали и перечитывали, и в библиотеках была на них очередь. Я и сама помню это из своего детства.

Сейчас мне давно не приходилось видеть новых его сборников. Несколько лет назад я, правда, купила книжечку, вышедшую в Москве в Военном издательстве в 1992 году. Она неказиста на вид (Рубцов до сих пор не дождался роскошных изданий, как многие бывшие некогда в опале поэты старшего поколения), но, в общем, так ли уж важно, как она издана? Спасибо, что издана.

Я люблю перечитывать его простые и в то же время мудрые и трепетные строчки. Строчки, которые пережили их автора и которые, надеюсь, надолго переживут наше время.

19 января этого года – годовщина смерти Николая Рубцова. Двадцатипятилетие…

Предзимье

Не всякое имя молодого поэта запоминается после первой публикации.

Рубцова запомнили сразу. Если не по имени, то по стихам. И по сию пору вижу, как в Опалихе ввалился в электричку краснощекий, словно нарумяненный, мужичонка с корзинкой, полной ядреных рыжиков. Сел на свободное место, пристроил корзину на коленях и, разводя толстые губы в блаженной ухмылке, заведенно повторял:

– Сапоги мои – скрип да скрип…

И видно было, и без перевода понятно, как музыка рубцовских стихов ложится в лад его душевному настрою.

Время от времени у дверей общежития появлялись экзальтированные девицы или дамочки (и черт не разберет, что они за сословие!), приходившие специально “посмотреть на Рубцова”. Комендант и вахтеры хранили бдительность: уж коли сам Мастер – и такое случалось! – проникал на ночлег через окошко, вскарабкиваясь к нему по водосточной трубе, то отношение к экзальтированным особам выражалось в формуле: не пущать и гнать!

Умельцы любую кочку используют для закрепления достигнутого.

Коля не был умельцем. Славой не кичился, не бахвалился, денег не берег. Сам щепетильно честный, помнивший до последнего рубля все долги и безукоризненно возвращавший их, стеснялся попадаться на глаза тем, кому давал в долг. Уже и ощутимые получая гонорары, жил все по тому же принципу: “Стукнул по карману – не звенит…”

Единственной корыстью, которой одарила Рубцова растущая популярность, стала возможность почти неограниченно путешествовать. “Дух бродяжий” никогда не угасал в его душе…

Оборвалась песня

24 января 1971 г., Рязань.

Странное и непонятное творится в природе: с 19 января, вместо положенных крещенских морозов, оттепель, какие только во второй половине марта бывают. Дожди, море воды под окнами, температура плюс один, плюс два градуса.

А вчера плакал. В “Литературной России” прочитал “Слово прощания” – умер Колька Рубцов.

И работать не могу – все о нем думаю, и настроение препаршивое.

Умер он 19-го.

Представляю его в гробу – маленького, обиженного на кого-то. На жизнь, может?..

Вот и сейчас, когда переписываю эти строки, ком подкатывает к горлу.

…За год до своей кончины Коля предрек:

Я умру в крещенские морозы,

Я умру, когда трещат березы…

Принято считать, что такие горькие предвидения – удел больших поэтов.

Но Рубцов вовсе не искал смерти – он хотел жить…

(Из книги Валентина САФОНОВА “Николай Рубцов. Повесть памяти”)

Январь 1919 года

Тот год! Как часто у окна

Нашептывал мне, старый: “Выкинься”.

А этот, новый, все прогнал

Рождественскою сказкой Диккенса.

Вот шепчет мне: “Забудь, встряхнись!”

И с солнцем в градуснике тянется

Точь-в-точь, как тот дарил стрихнин

И падал в пузырек с цианистым.

Его зарей, его рукой,

Ленивым веяньем волос его

Почерпнут за окном покой

У птиц, у крыш, как у философов.

Ведь он пришел и лег лучом

С панелей, с снеговой повинности.

Он дерзок и разгорячен,

Он просит пить, шумит, не вынести.

Он вне себя. Он внес с собой

Дворовый шум, – и делать нечего:

На свете нет тоски такой,

Которой снег бы не вылечивал.

Закладка в книге

В детстве человек интересуется окружающим миром. В юности – самим собой. В зрелости – своей родословной.

Интерес к своей родословной – это тоже интерес к самому себе, но шире. Интерес, включающий в понимание себя весь мир. В возрасте от 30 до 40 лет человек становится самим собой в наиболее полной, совершенной мере.

Он становится всечеловечным и понимает всечеловечное.

Он может понять сына, отца и деда.

Инна ГОФФ

“Знакомые деревья”, 1971 год.

“Защищая свою крутизну”,

На прошлой неделе Комиссия при Президенте РФ по Государственным премиям Российской Федерации в области литературы и искусства предложила для обсуждения список произведений, “допущенных на соискание Государственных премий Российской Федерации в области литературы и искусства 1995 года”.

Среди литераторов, которые претендуют на звание лауреатов, много известных имен. Назван, к примеру, В.Астафьев – многократный лауреат Государственных премий СССР. В данном случае президентская комиссия отмечает его роман “Прокляты и убиты” (книги первая и вторая). Интерес компетентного жюри вызвала и книга “Зачарованные смертью”, написанная прозаиком С.Алексиевич. Издательство “Новости” представило к награде трилогию “Вожди”: “Сталин”, “Троцкий”, “Ленин”. Ее автор – скончавшийся недавно военный историк, публицист, генерал Д.Волкогонов. Эти книги отнесены почему-то к жанру прозы, хотя на самом деле они – чистой воды добросовестная документальная публицистика. Но дискутировать с комиссией здесь было бы неуместно. Дагестанское республиканское отделение Российского фонда культуры выдвинуло на соискание Государственной премии книгу стихотворений Р.Гамзатова “Полдневный жар”. На мой взгляд у Расула Гамзатовича – лауреата Ленинской и Государственных премий СССР, бывшего члена Президиума Верховного Совета СССР, и сегодня есть шанс на успех: поживем – увидим. От издательства “Московский рабочий” президентская комиссия получила книгу “Синие тюльпаны” прозаика Ю.Давыдова, а от культурно-экологической акции “Возрождение” – книгу “Избранное” прозаика Т.Зульфикарова. Кроме того, в комиссию поступили книга стихотворений “Наугад” Р.Казаковой, повествовательный цикл “Поздняя проза” Р.Киреева, сборник поэзии А.Кушнера “На сумрачной звезде”, стихи Н.Панченко “Горячий след” (книга). “Верхи” рассматривают также книгу стихотворений Г.Поженяна “Защищая свою крутизну”, трилогию А.Рыбакова “Дети Арбата”, “Страх”, “Прах и пепел” (не поздновато ли вспомнили?), еще несколько сочинений других литературных работников. Надеемся, что в этом году художественная литература будет “допущена” в кремлевские коридоры.

Валерий ЕРМОЛОВ