Почему повесился Вадим?

В Нефтеюганске покончили с собой

еще трое подростков

В предновогодний вечер девяносто седьмого, когда потеряла сына, ей казалось, что, отговори его, не отпусти на ту проклятую дискотеку, и несчастье обошло бы семью стороной. Уже потом, постепенно приходя в себя и анализируя события полуторалетней, давности, Зульфия Исламуратовна Хакимова, учительница литературы пятой средней школы Нефтеюганска, пришла к твердому выводу – трагедия была запрограммирована. Пусть неосознанно, но ее мальчика подвигали к последнему, роковому шагу.

ефтеюганск – город молодой, чуть больше тридцати ему. Старожилы не без гордости вспоминают времена, когда для желающих хорошо заработать это место было настоящим Клондайком. Сюда-то в 1983 году и перебралась молодая семья Хакимовых. Обустроились. Фаттих – бурильщик, Зульфия – учитель. Подросшие сыновья пошли в школу. Младший, Динар – озорник и непоседа. А вот Вадима с младших классов отличали усидчивость, вдумчивость, целеустремленность. Звезд с неба не хватал, не претендовал на медаль, но уже в девятом твердо определился в выборе будущей профессии: мечтал поступить в юридическую академию. А для того чтобы лучше подготовиться к вступительным экзаменам, стал слушателем вечерних курсов при колледже Государственной академии нефти и газа. После окончания 9-го класса он попросил маму перевести его в только что созданную в городе среднюю школу # 13. “Там будет, компьютерный класс…”

– Вы можете представить себе, что за сброд тогда в старших классах собрался! – сокрушается нынешняя директор школы # 13, а в прошлом завуч по воспитательной работе Елена Николаевна Дернова. – Мы же были вынуждены их чуть не с улицы брать…

В корне не согласна с ее мнением тогдашний классный руководитель класса, где учился Вадим, Вера Андреевна Галкина. Встретиться с ней мне довелось в Екатеринбурге, где она теперь преподает в одной из школ. “Класс был на редкость дружным, сплоченным. Да что там говорить, посудите сами… – И она выкладывает передо мной несколько толстенных альбомов с фотографиями. – Обратите внимание, – продолжает она, – везде присутствует Вадим. Причем не старается, в отличие от некоторых ребят, попасть в центр снимка. Ему было чуждо любое выпячивание…”

Итак, новый учебный год начался, и выяснилось, что к эксплуатации новое школьное здание не готово. Всю первую четверть старшеклассники учились по два дня в неделю. Остальное время – обустраивали помещения и территорию. Не вызывали восторга эти бесконечные субботники у родителей. Не выдержала преподаватель русского языка и литературы Галкина: “Близится конец полугодия, а в школьной библиотеке ни одного тома художественной литературы!” В ответ – ироничные насмешки: “Ваш предмет, вы и беспокойтесь!” Зрели претензии и у родителей: “В классах – полутемно, а в коридорах, в административных помещениях, словно в насмешку, висят огромные роскошные люстры! Пошла третья четверть, вынужденные нагонять материал, упущенный в начале года, ребята занимались в усиленном режиме”. Старшеклассники стали из школы уходить. Комитет по образованию лениво кивал на школьную администрацию. Та разводила руками: “Верхи не хотят, а что мы можем?” Последним выходом оставалось обращение в городскую администрацию. Галкина тоже подписала письмо родителей. Зачинщики и, понятно, их дети были тут же взяты на карандаш.

Вере Андреевне Галкиной было предложено уволиться, не доводя дело до скандала, по-доброму. Благо и пенсионный возраст уже подоспел. Смалодушничала, прикинув, что плетью обуха не перешибешь. Заявление написала.

– Расправа с “доносчиками” продолжалась. Перед началом занятий в фойе школы Е. Дернова остановила Вадима Хакимова и, якобы ей показалось, что от него пахнет перегаром, не допустила до занятий. “Я ж сама его на уроки провожала! – убеждала ее на следующий день взволнованная мать. – С вечера он на лыжах с отцом и братом ходил. Утром, перед тем, как в свою школу бежать, я, как обычно, их всех собрала, отправила. Он даже теоретически, если по времени прикинуть, просто не успел бы где-то выпить!” Тут же завуч высказала предположение: “Может, вы вместе вечером выпивали”.

Пришедшему за разъяснениями на следующий день в школу отцу было предложено написать заявление о переводе сына в любую другую школу. “К нему же никогда никаких претензий не было, – изумился тот. – Учится ровно, да и с одноклассниками сдружился…” Оказали милость – позволили написать заявление с открытым числом. До первого предупреждения.

“29 декабря уроки в школе шли по сокращенному графику, – вспоминает Зульфия Хакимова. – Вадим прибежал домой радостный, возбужденный – на предстоящую дискотеку обещали прийти его друзья из школы, где он учился прежде. Накануне купил себе новый галстук. Прихорошился перед зеркалом. “Ну как, мама? Солидно выгляжу?” Посмеялись. Мороз в тот день на улице был страшный, больше 40 градусов, пуржило. Пообещал, что в 9 вечера будет дома. Начало десятого, а его все нет. От соседки позвонила его другу Сереже Рудакову, с которым он уходил. Ответила его мама: “Сын спит. Сказал, что Вадим ушел с дискотеки раньше всех”. Избили, раздели… – какие только мысли тут же в голову не полезли! Ближе к полуночи оделась, побежала в школу. Она, понятно, закрыта, весь двор усыпан пустыми бутылками из-под вина, фанты… Вернулась. Снова звонили Рудаковым. Мама Сергея сообщает: сын ей сказал, что Вадима с дискотеки выгнали. Почему, за что? На машине вместе с мужем объехали все дворы района, облазили все подвалы, никаких следов. Позвонили в милицию. Слышу, там по рации говорят, что кто-то повесился, а нам советуют обзвонить приемные покои больниц, а еще выдвигают предположение, что, может, он с друзьями куда-нибудь на дачу махнул. Помню, что кричу им в трубку: “Нет, нет! Он на полчаса всегда опоздать боялся, чтоб меня не расстроить!” – “Ну хорошо, скажите, во что он был одет!” Приехал следователь, взял его фотографию. Прошла вторая бессонная, сумасшедшая ночь. Утром муж, ничего мне не говоря, подогнал к подъезду машину: “Поехали”. Когда поняла, что едем к моргу, казалось, остановилось сердце… В милиции потом объяснили, что уже 30 декабря знали, что наш мальчик повесился в подъезде дома, что рядом со школой…

Что же произошло в тот вечер, завершившийся трагедией? Директор Дернова рассказывает, что, зайдя в зал, где шли танцы, она увидела, что стоящие парни-одиннадцатиклассники по кругу распивают бутылку водки. В тот момент, когда она к ним подходила, бутылка была в руках у Хакимова. Она ее выхватила и вылила на пол. После чего приказала Вадиму отправляться домой. “Хотела от неприятностей уберечь, кто ж знал, что так выйдет…”.

Несколько иначе рассказывают о случившемся одноклассники Хакимова. Действительно, у парней была с собой бутылка водки и “Спрайта”. Встав в круг, они начали распитие. Наблюдавшая эту сцену Е. Дернова дождалась, когда очередь дойдет до Вадима, после чего, стремительно подойдя к компании, выхватила у него из рук бутылку и тут же вылила содержимое ему на голову. В присутствии ребят она заявила, что с сегодняшнего дня Хакимов исключается из школы. Поднявшись к микрофону, объявила, что весь 11-й “А” должен немедленно покинуть дискотеку: “Вот алкаш опять нашелся!”.

В материалах уголовного дела, прекращенного за отсутствием состава преступления в отношении Е. Дерновой, есть свидетельство ребят, что после того, как директор объявила о том, что Вадим исключен из школы, с ним произошла истерика. Весь мокрый, он вышел раздетым на улицу и, плача, повторял: “А как же институт?”.

Есть в материалах следствия и еще один любопытный “факт”: “На момент смерти Хакимов мог находиться в средней степени алкогольного опьянения”. Так все-таки мог или находился? Успел ли сделать тот самый глоток, после которого затянул на шее ремень от брюк? Как не бились безутешные родители в поисках правды, с результатами вскрытия их так и не ознакомили.

Зато следствие посчитало, что “в действиях Дерновой Е.Н. отсутствует состав преступления. Управление по общему и профессиональному образованию Ханты-Мансийского автономного округа официально характеризует Дернову как хорошего руководителя.

Попасть к начальнику Нефтеюганского комитета по образованию Антонине Ивановне Исаевой не так-то просто. Бдительный вахтер долго выясняет цель визита и, наконец, дает “добро”. Тема нашего разговора не из приятных – конец ушедшего года ознаменовался в городе еще тремя подростковыми суицидами. Антонина Ивановна, дама, безусловно, приятная во всех отношениях, нервно передергивает плечами: “Что-то краем уха слышала, но при чем здесь школа? Расследование – прерогатива прокуратуры. Пусть она этим и занимается. Что же касается истории с Хакимовым, бедную Дернову и без вас задергали. Ну, сорвалась, вспылила, так почему же обиженный ребенок не пошел за поддержкой к родителям, а отправился в чужой подъезд, чтоб повеситься? Значит, боялся заслуженного наказания! Вы бы лучше микроклиматом в этой семье поинтересовались!” Интересовалась. Не только со слов матери погибшего, но и у бывших одноклассников, у бывшей классной руководительницы. “Дружная, спокойная семья, где доверительные, уважительные отношения между детьми и родителями – норма, – рассказывала Вера Андреевна Галкина. – Мне кажется, именно такая атмосфера благожелательности, свойственная большинству башкирских семей, где незыблемо соблюдаются национальные традиции почитания старших младшими. Думаю, именно незаслуженная обида, боязнь разочаровать родителей, возлагавших на него большие надежды, подтолкнули Вадима к роковому шагу”. Похоже, лишь у нее, бывшей наставницы да у депутата Ханты-Мансийского автономного округа Нины Васильевны Титовой болит сердце за то, чтоб справедливость восторжествовала, за судьбы детей, не способных самостоятельно защитить свои интересы. Галкина примчалась в Нефтеюганск из далекого Екатеринбурга, чтобы выступить свидетелем на состоявшемся в декабре 1999 года суде. А депутат на всех уровнях бьется за создание при горадминистрации комиссии по защите прав детей. Всерьез тревожит ее и морально-психологический климат в отдельных педагогических коллективах, где процветает попрание прав детей.

Прошедший в декабре суд по иску Хакимовых в отношении Дерновой, оправдавший ее и постановивший выплатить семье погибшего моральный ущерб в 50 тысяч рублей, лишний раз подтвердил это. Выступивший соответчиком Комитет по образованию тут же обжаловал в кассационном порядке решение суда. Откровенной издевкой над убитой горем матерью прозвучало брошенное на судебном заседании из уст председателя окружного профкома Н. Дергулевой: “Неужели деньги смогут заменить сына?”

Сколько ни бились мы с депутатом Титовой, пытаясь выяснить причину трех последних подростковых суицидов, от которых решительно открестился Комитет по образованию, концов так и не сыскали. Заявлений от родителей погибших в прокуратуру не поступало. А что проку?

Наталья ГАРЯЕВА

Нефтеюганск