Побывает ли в гостях у Щетинина программа “Акуна матата”?

На этот и другие вопросы корреспондента “УГ” отвечает вице-президент АТВ Иван Кононов

– Твой “Третий глаз” впервые дал слово “спиритуальному андеграунду”, где обитают гении и кудесники вперемешку с густопопсовыми шизиками. И вот теперь ты перешел на экзотический язык суахили?

– Да уж, на языке суахили “акуна матата” значит нечто вроде английского о’кей, а если по-русски, то “все будет хорошо!”.

– Я вообще-то старался избегать всех этих шоу-примочек, дыма, лязга, молодых балбесов, которые мельтешат перед глазами на своих дурацких роликах. Так что программы типа твоей “мататы” старался не смотреть. Но потом взглянул на свою кислую мину глазами этих ребят – сидит индюк надутый, заблудившийся во времени, и решил очертя голову все-таки ринуться туда, где дым и лязг.

– Ты знаешь, я тоже не сразу полюбил это “поколение “Х”…

– Несколько лет я сидел на почте “Алого паруса” – читал, рыдая и смеясь, письма, которые слали со всех концов СССР самые читающие подростки страны в самую читаемую газету планеты. Видел, как на глазах меняются приоритеты и предпочтения. Ты, помню, в те же годы бодался с аудиторией в передачах “Молодежной редакции ЦТ”.

– Да, там тоже писем было выше крыши…

– Раз уж так вышло, что мы с тобой давно бегаем по этому молодежному минному полю, давай поговорим как сапер с сапером. “Старый масай разболтался в сарае…” Итак, все-таки акуна матата или не матата?

– Матата, матата. Я люблю эту молодежь. Этим ребятам большей частью уже смешны наши старые страхи. То, что нам казалось важным, им представляется чепухой. Но у нас-то какое право судить их – мы что, победили, достигли высот, оставили им в наследство что-то лучшее, чем пепелище? Вот они и выкарабкиваются как умеют.

– То есть произошла девальвация невостребованных ценностей?

– В общем, да. Я помню, какое сверхважное значение мое поколение вынуждено было придавать всякой формально-бумажной мишуре: дипломам, партбилетам. Ведь от этих бумажек, в общем, порою зависела судьба.

– Ты знаешь, в наше время это ведь тоже было по-разному. Я, например, по школьной инерции был и в МГУ круглым отличником, хотя уже на втором курсе понял, что КПД вузовского образования – не более, чем “паровозный”, процентов семь.

– Как это ты так точно вычислил?

– На втором курсе я уже увидел профессиональную кухню своей будущей работы. Так получилось, что меня взяли в штат “Комсомолки” со второго курса дневного отделения, но я на всякий случай, чтобы не загреметь в армию, не ушел на вечернее, что было, конечно, незаконно, но теперь дело старое, можно рассказать. Я некоторое время даже получал одновременно повышенную стипендию в вузе и зарплату в газете, пока на меня не настучал в учебную часть один завистник. Кстати, я до сих пор полагаю, что это оптимальный способ образования: дневной курс на полную катушку в лучшем вузе в сочетании с ежедневной практической работой рядом с профессионалами высочайшего класса.

– Стоп, ты же сам себе противоречишь! На черта тебе сдался этот пусть даже самый лучший вуз с его “паровозным”, как ты выражаешься, КПД, если ты уже и так работал, где хотел. Может быть, стоило не тратить время на чтение ненужных учебников, а работать, работать, работать?

– “Семь процентов” – это, кстати, не так уж мало. Факультет журналистики МГУ отпочковался в свое время от филфака, поэтому, ты сам помнишь, с нас требовали чтение текстов Гомера чуть ли не в подлиннике.

– Да уж помню…

– Меня ведь тоже терзала на экзаменах профессор Кучборская: “Чем пахнет “Илиада”?”

– Кучборская была человеком, абсолютно далеким от журналистики. Но ее и помню больше всех наставников. Те, кто читал нам спецкурс “Теория и практика партийно-советской печати” (мы сокращенно называли этот предмет “тыр-пыр”), были абсолютно уверены в том, что уж их-то ахинея будущим журналистам ой как нужна. Не помню ни слова! А Кучборскую с ее Гомером, Стендалем помню, столько раз именно она меня по ушам била, когда ручка моя НЕ ТУДА заводила – в халтуру, в фальшь… Такое образование дорогого стоит, где еще, кроме МГУ, я мог встретить такого Учителя, когда бы еще довелось мне прочесть сорок тысяч страниц из вечной библиотеки человечества?

– Ну ладно, ладно все это вздохи, причитания из нашей юности – они к нынешним “акунавтам” отношения уже не имеют, им не Гомера подавай, а конкретику. Ты знаешь, Гомер – это очень конкретно, иначе бы его давно забыли. В японских бизнес-школах упорно изучают чеховского “Дядю Ваню”, полагая, что эта пьеса имеет к достижению успеха куда как больше отношения, чем, например, книги Карнеги. Я не думаю, что Билл Гейтс, Стивен Спилберг, Гетти-младший, Айзек Азимов, Вернер Эрхард – уважаемые мною миллиардеры, к которым и у культуры, кажется, нет претензий, состоялись бы как нечто значимое, если бы тупо совершенствовались в каком-то одном виде деятельности, не тратя времени на “лишние знания”.

– То есть твой рецепт для начинающих миллиардеров – быть дилетантами, пробующими себя во всем, а уж потом, когда нащупаешь свою уникальную нишу, свой трамплин, прыгать в профессию?

– Что-то в этом роде. Помнишь, мы с тобой боролись за Щетинина, когда его многие еще считали фантазером, а то и вовсе придурком? Это сейчас он уважаемый академик, создатель и руководитель едва ли не самой впечатляющей педагогической модели. То ли школы будущего, то ли вуза XXI столетия, то ли вообще Города Солнца. А тогда, когда он был всего лишь директором провинциальной музыкальной школы, он начинал с учениками совсем не с сольфеджио, не с азбучных истин. Он тягал малышей в горы, рассветы с ними встречал, в родниках они купались, бегали наперегонки. Их несчастные ровесники в это время, проклиная себя, учителей, родителей, долбили гаммы. Из этих “дятлов” лишь доля процента оставались служить Музыке, Культуре, да и то частенько ценою искореженной психики, закомплексованности, одиночества. А “щетининцы” вырастали широкими и сильными людьми, способными, если это ИМ надо, и гаммы выучить, играючи, и еще сорок наук освоить… Да что там говорить – стоит слетать Щетинину в Текос, чтобы, разинув варежку, больше уже не закрывать ее. Вот где надо снимать твою “Акуну матату”.

– Ты мне своими предложениями весь жанр поломаешь! У нас строго, как у Тургенева, на одной трибуне отцы, а на противоположной – дети. Впрочем, попробовать стоит.

– Только, умоляю, сделай хотя бы один-единственный раз исключение для той записи, откажись от всех этих “шоу-причиндалов” – дыма, мельтешения скейтбордистов на подиуме. А то щетининцы меня потом поколотят – они ведь растут совсем в иной эстетике.

– Вот-вот. Фольклор, небось, казачьи танцы, уважение к старшим. Опять ты завел речь об исключениях. Какое, скажи на милость, это имеет отношение к жизни моего собственного сына или того парня, который недавно исповедовался перед аудиторией в том, что он ненавидит своих родителей. Аудитория, помнишь, рукоплескала ему…

– Слушай, давай не загадывать. Я знаю лишь одно – если удастся заманить на съемки твоей “Акуны” более-менее представительную группу ребят из Текоса, у многих телезрителей (независимо от возраста) челюсть отвиснет, а те, кто уже потерял надежду, вновь ее обретут. Найдутся и противники, куда без них!

Валерий ХИЛТУНЕН