По вековой мудрости. Общественный сход был своеобразным посредником между сельской общиной и официальными органами власти

К моим заработкам в дальней северной стороне дед относился неодобрительно: «Не дело это, баловство одно». Причину его недовольства угадать было нетрудно: полвека назад дед напрягся и построил большой дом с тремя отдельными входами в расчете на то, что будущие наследники возьмут на свои плечи хозяйство. Так жили его предки. В своей обязанности передать в целости и сохранности все нажитое детям и внукам дед видел смысл жизни. Род (все, естественно, лучшее в нем, вытекающее, с одной стороны, из общности с остальными родами, с другой – из его особенностей) обязан был продолжиться в делах и поступках наследников – вот главное, чем руководствовался дед, наставляя и поучая нас…

Большинству из нас, выросших под опекой и недреманным оком стражей советского строя, представляется, что государство – это и крыша, и стены нашего дома. И даже его интерьер. И мы под этой крышей… если и не совсем государевы людишки, но… все-таки не человеки, не личности, а людишки, зависимые во всем от государства и его законов. Так ли на самом деле? Так ли должно быть? Меняются времена, меняются нравы, а с ними и законы. Но очень часто циркуляры, постановления, указы верховной власти не поспевают за изменчивой жизнью. Да и не могут они учесть все изменения, накинуть на все и вся аркан регламента и нормы.Во все времена жизнь в городах и весях, в деревнях, поселках и на хуторах не останавливалась, двигалась вперед по своим пусть ухабистым, не всегда прямым, однако вполне надежным четким колеям. С древних, еще пещерных, времен люди на всех континентах в быту, повседневных заботах, в общественной жизни руководствовались неписаными законами общежития. Они зиждились на так называемом обычном праве – нормах поведения людей, основанных на традициях, народных обычаях и опыте предков. Обычай старше, а часто и крепче, и надежнее, и «правильнее» закона. Что в обычай вошло, то на века, не только в памяти, но и в подсознании, в повседневных бытовых хлопотах. На всякий случай свой обычай. Поэтому когда люди, не пытаясь объяснить, почему в тех или иных случаях они поступают так, а не иначе, отвечают: «Так с дедов-прадедов повелось» или «Как у людей, так и у нас», они имеют в виду именно эту народную «обычную» правовую норму.Как же она реализовывалась у нас, славян? Что дожило до наших дней? Чем и поныне часто руководствуются люди? Какие моральные нормы предков могут сегодня способствовать объединению наших народов? Равный обычай – крепкая любовь. Пусть не жаркие объятия, но хотя бы не вражда, не военное противостояние…Прежде всего я хотел бы начать с общества, попыток власти обустроить его жизнь, гармонизировать отношения с государством. В народе это определяют одним коротким емким словом – лад. Ладно – это и хорошо, и красиво, и надежно, однако прежде всего по нравственной норме, заведенному обычаю. Безобычному человеку с людьми не жить.Одна голова у человека на плечах, потому, как ни верти ею, не удастся везде успеть. Как одним колом не подопрешь забор, так и одному человеку не управиться с хозяйством и домашними делами. Они на плечах всех членов семьи, соседей, земляков. Хорошо там деется, где два пашут, а третий сеется. Издавна люди осознавали необходимость общественных обьединений. Одна беда хлебопашцев в кучу свела, одна беда объединила их. Один за всех и все за одного были в крестьянской общине, которая в Киевской Руси называлась вервом, миром, селом. Громада всем совет и всему рада. Она выше и важнее даже самого князя, чего громада забажает, того и пан не поломает. Древняя славянская община-громада была наивысшим законом для ее членов.Византийский писатель Прокопий во второй половине VI века писал: «Народами Склавинами и Антами не правит один муж, но с давних времен живут так, что распоряжается громада, и для того все дела, счастливые или нет, идут к общине». После Ярослава Мудрого, который стремился объединить восточные славянские земли, Русь все же стала распадаться на отдельные княжества. Их выросшая самостоятельность и независимость отразились в удельно-вечевом строе, который утвердился во многих землях. На народных сборах-вечах решалось много общественных вопросов, вечевые постановления становились законами.По этой причине все большее значение приобретала крестьянская громада, известная как копа (купа). Где людей купа, не болит вокруг пупа у селянина, копа поможет победить ему и попа. Да, большая сила была в копе, и все же свободный хлебопашец больше полагался на свою хлебную копну. Одним миром мазаны члены громады-копы, но это был уже не прежний общинный мир. Частная собственность на землю, которая была основой копы, делала глав семейных хозяйств-дворищ более самостоятельными, раскованными, более изобретательными, предоставляла возможность наиболее активным и ловким легко перебраться на более высокую социальную ступень. Копа сбивала людей в кучу, но в то же время не осуждала и уединение, хуторянство, показанщину – отделение себя от общины.В разных местах расселения славян – от северной тундры до полуденных степей – общинное устройство имело свои особенности. Занимая и обрабатывая для своей пользы свободные земли (займанщиною называли способ овладения земельной собственностью путем захвата свободной земли), расселяясь хуторками, небольшими поселениями по горам, лесам, степям, устраивая зимовники в плавневой густянке, проводя много времени на отдаленных от основного поселения сенокосах, баштанах и пасеках, к тому же постоянно находясь под угрозой всевозможных ущемлений, украинский селянин особой тяги к объединению не имел, с недоверием относился к различным общественным новациям. Громада для украинца – это в первую очередь товарищество, объединение равноправных людей. Именно такой исключительно добровольный союз, все члены которого наделены не только одинаковыми обязанностями, но и одинаковыми правами, был уважаем крестьянским миром, именно о таком объединении говорили: «Собором и черта поборем». Только осознав бесспорную пользу общественного объединения, украинец мог согласиться: «Что громада, то и я».«Громадонька собралась», – говорили ласково про сход односельчан. «Шановна громадо!» – обращались к убеленным сединой старейшинам. «Панове, громадо!» – начинал свое выступление на сельском собрании очередной оратор. Сельский сход привлекал селянина возможностью свободно пообщаться с земляками, выслушать умный совет, обсудить местные проблемы, в конечном итоге на людей посмотреть и себя показать. Как правило, когда не было неотложной необходимости, селяне не торопились с принятием окончательных решений. Они с кондачка не поддерживали даже выборных лиц – спорили, прикидывали пользу или невыгоду, долго обдумывали очередное предложение: «Это дело нужно разжевать». Еще бы! Ведь община была в первую очередь органом местного самоуправления. Недаром полноправным участником схода считался только глава семьи (при его отсутствии в отдельных случаях принимался во внимание голос совершеннолетнего сына или жены). В обществе лад – всяк тому рад. Чтобы обеспечить этот лад в громаде, на сход также приглашались вдовы, которые самостоятельно вели хозяйство, уважаемые всеми старики «в почете». У казаков эти старейшины назывались знатными радцами. Думаю, нелишним было бы в наших советах-радах перенять этот обычай. Убеленных сединами мудрых людей хватает в каждом государствеНа всякий случай свой обычай. На сельских сходах обсуждались порядок пользования лесными угодьями, пастбищами, прудами, передел земель, сенокосов, рассматривались земельные и бытовые конфликты, принимались решения относительно уплаты налогов. Общественный сход был своеобразным посредником между сельской общиной и официальными органами власти. Именно для этой власти и предназначались налоги, которые должны оплатить как подушно сами крестьяне, так и община. Мышке норка за обычай, а медведю – берлога. У Сидора свой обычай, а у Карпа – свой. С каким бы уважением селянин ни относился к общине, когда наступал горячий урожайный день или предусматривалось выгодное торговое соглашение, общественные дела для него сразу отходили на задний план. Крепкие хозяева пренебрежительно бросали в сторону шумного сборища: «Где большой совет, там жидкий борщ». А кое-кто из них, пытаясь держаться подальше от коллектива, в котором терялась личность и распылялась собственность, говорил: «Гуртовое – чертовое». Громада в большинстве случаев учитывала личные потребности и душевные порывы и терпимо относилась к такому неагрессивному проявлению индивидуализма…Обычное право в первую очередь регулировало отношения собственности, прежде всего земельной. «За землей и право идет», – говорили в старину. Первым вбил кол или вонзил лопату в землю – она твоя. Что-то подобное происходит и сегодня в наших славянских пределах. Собственность была всенародная, как бы ничья. Постепенно она стала обретать хозяев, которые в своем стремлении овладеть этой собственностью часто руководствуются законами займанщины. Вроде все логично, по обычаю и завету предков. Однако новым русским, украинцам, белорусам стоит помнить, что та же займанщина не везде и не всегда правила бал в обществе. Слово – полова, а труд – чудо. Именно для этого чуда, как птица для полета, и создан Богом человек. Количество личного труда, вложенного в земельный надел, – вот критерий, к которому чаще всего обращались при разрешении земельных споров. Как долго бы ты ни владел землей, но если постоянно не прикладывал к ней мозолистых рук и доброго ума, не можешь быть ее полноправным, тем более бесконтрольным владельцем. Так, селянин, который расчистил в лесу участок от деревьев, имел на него больше прав, чем его земляк на поляну, занятую на опушке. Пастбища, рощи, леса, за которыми не нужен был такой тщательный уход, как за пахотными землями, считались общественной собственностью. Подаренные Богом дикорастущие плоды, лесные ягоды, грибы также принадлежали всем. Их можно было, не боясь осуждения или наказания, собирать в лесничествах, на частных лесных участках.Особенно часто споры возникали во время измерения (палкования) земли. Случалось, ответственный за ее распределение брал с собой в поле сельских мальчишек. На меже участков он то одного, то другого таскал за чубы, награждал пинками – памятковыми прочуханами. Впоследствии во время земельных споров парни с крепкой памятью выступали свидетелями и, вспоминая о нанесенных им в том или другом месте пинках, восстанавливали межу. Нередко при решении спора о меже даже клялись землей. Обвиненный сыпал землю на голову, правую руку прикладывал к груди и шел по приказу судей туда, «куда после его совести тянется межа».