По ком бьют часы?

В Театре имени Моссовета – премьера. Спектакль в постановке Дмитрия Пархоменко по пьесе словацкого драматурга Освальда Заградника «Соло для часов с боем». Постановка, где мэтры театра, которому в марте будущего года – 100, играют вместе с молодыми актерами.

«Соло для часов с боем» – пьеса сколь вечная, столь же и знаковая в истории советского театра: в 70‑е годы прошлого столетия спектакль был поставлен Олегом Ефремовым на сцене МХАТа (в главных ролях – «старики» труппы). В нынешнем веке в Театре имени Моссовета главные роли исполнили Ольга Остро­умо­ва (пани Конти), Евгений Стеблов (Франтишек Абель), Хмелик (Леонид Фомин), инспектор Мич (Александр Голобородько), Райнер (Анатолий Васильев). В ролях Павла Есенского и Даши Высоцкой – Александр Трофимов и Анна Михайловская.

Отцы и дети, молодость и старость, эгоизм и сочувствие – главные составляющие пьесы. Старый лифтер Франтишек Абель живет в маленькой однокомнатной квартирке вместе с внуком Павлом (собирающимся жениться), а по пятницам принимает друзей из дома для престарелых. Вместе пожилые и одинокие люди предаются воспоминаниям, далеко не всегда соответствующим прожитым ими жизням (много там желанного и выдуманного, но мало реализованного), пьют чай и, конечно, токайское. Все бы, возможно, так и текло, но только Павлу, желающему жениться на красавице Даше Высоцкой, такое положение дел не нравится, ибо жить молодым совершенно негде и особо не на что. Единственный выход – отправить деда к его же друзьям в дом для престарелых. Вот только дед всеми силами хочет сохранить и свою квартирку, и приходящих друзей, и чаепития по пятницам, и то подобие уюта, что создано в его доме.

Трудно такое понять молодым… Павлу, безусловно, не позавидуешь – он сирота (родители погибли в катастрофе), годы он провел в детском доме, куда дед-лифтер время от времени со скудных чаевых посылал внуку конфеты и игрушки, и вот внук вырос, а материальные трудности и стесненность в жилищном вопросе остались. Молодости и детям свойственны эгоизм и непонимание причуд стариков. Павел и есть эгоист – чуткости по отношению к деду немного, временами проскальзывает и раздражительность (все понятно и все объяснимо, только выхода, устраивающего всех, нет). Оно и правда, у друзей деда сплошь одни причуды. Пани Конти каждую пятницу приходит на традиционное чаепитие с чемоданом (что в нем – загадка, однако позже выяснится). Чемодан заботливо несет пан Хмелик. Пан Райнер ни секунды не может прожить без обращения к часам. Его пунктик – так подвести все часы, чтобы везде люди жили по одному времени. Это же так удобно, славно – всеобщая временная гармония! Вот только будут ли от этого счастливы люди на всей земле, еще вопрос. Чего только ни делают друзья, чтобы спасти пана Райнера от такого увлечения! Дошло до того, что часы в доме пана Абеля постоянно прячут, переносят из одного угла в другой (таскать их приходится Павлу), накрывают пеленой, но тщетно.

Так и живут, так и пьют чай (совсем не цейлонский), беседуя о несбывшемся. В чемодане пани Конти хранятся подвенечное платье и фата (воспользоваться, к слову, не пришлось, пани Конти никогда не была замужем и не имела детей, ее сын Губерт, проживающий в Швейцарии, ассистент профессора Обвергессера, – чистая выдумка, но она не может без нее). И все же сочувствие и понимание должны испытывать мы, зрители, к ним, одиноким старикам, их неуютности, их сиротству, неустроенности их бытия. Но не случилось. Сложно ответить, почему. Быть может, слишком холеными и обихоженными они предстают перед нами: в костюмах, чудных платьях, шляпках; быть может, пан Райнер слишком энергичен в фантазиях… Порой страшен, ибо он бунтарь. Или белые стены в квартире пана Абеля не способствуют уюту и теплоте, наоборот – погружают в отстраненность и холодность. А может, мебель в квартире пана Абеля хоть и не соответствует современности, но совсем не рухлядь, о которой говорил старый лифтер: «Для вас все это – старая рухлядь. Только эта рухлядь не всегда была такой старой. Я годами откладывал гроши, чтобы хоть что-нибудь купить… И как я радовался, всей душой радовался, когда мне это удавалось! А до того я ходил смотреть в витрине… Любовался, смотрел… Люди покупали, а я смотрел… (Делает несколько бесцельных, неуверенных шагов.) Кусок моей жизни – это барахло. Может, вся моя жизнь – такое же барахло. Но это была моя жизнь».

Молодым же не жалко даже пани Конти. Даме сложно было вынести звонок мнимого сына – ее увезла скорая, потеря сознания – нешуточное дело… Кто знает, что произойдет с ней в больнице… Павел же сделал это по просьбе пана Хмелика и не особо задумывался о возможных последствиях. Даша Высоцкая и скорая женитьба занимают все его мысли. Под стать ему и сама Даша. Девушке сочувствие также не свойственно, как и ее жениху. Молодости простительно многое, на то она и молодость. И тем не менее уж слишком резво, быстро и решительно они становятся с Павлом на тот самый чемодан пани Конти… А зритель слышит извечную фразу: «Спрашиваю вас, пан жених, согласны ли вы жениться на присутствующей здесь Даше Высоцкой добровольно и по зрелом размышлении? (После паузы.) Да! Спрашиваю вас, Даша Высоцкая, согласны ли вы добровольно и по зрелом размышлении выйти замуж за присутствующего здесь Павла Есенского?» А тут часы на башне, к которым так хотел добраться старый пан Райнер, вдруг начинают бить…

Слишком много у молодых эгоизма и нечуткости. Думается мне, что Освальд Заградник был куда большим гуманистом…