Площадь искусств

“Глас” вынес приговор: “Глас” вынес приговор: cтаросветские помещики невиновны

Нелегкая доля учителя: каждый вечер проверка тетрадей, стопки сочинений (Господи, сколько фантастических идей можно из них почерпнуть!..), а еще дом, семья, что-то нужно купить, кого-то поехать встретить, навестить. Так и шествует учитель строгой поступью по Москве, решая, как обьяснить завтра ученикам, что ни А.С.Пушкин, ни Н.В.Гоголь никогда не писали того, что в школьных сочинениях им приписывают; и, думая об этом, возможно, оказывается он у станции метро “Комсомольская”…

Афиша. Обычные, с первого взгляда неприметные фразы, набранные стандартным шрифтом привычно синих и красных букв, а чем-то обожгли они скучающий взор… Остановилась. Присмотрелась:

“Раб Божий Николай, или Душа после смерти”. По мотивам “Старосветских помещиков” Н.В.Гоголя. Режиссер-постановщик и художественный руководитель Никита АСТАХОВ. Русский духовный театр “Глас”.

Духовный театр? Здесь? В здании Центрального Дома культуры железнодорожников? С опаской и некоторой долей цинизма перечитала, думала уйти, но что-то не пускало, притягивало. Не выдержала – решила сходить посмотреть и не пожалела: увиденное превзошло все мои ожидания. Вот! Вот они, “старосветские помещики”! Живые люди, а не “сухие идеи”, как назвал бы И.Гончаров выхолощенные нашей советской критикой образы этой патриархальной супружеской четы; не схоластическая форма, которая “…является выражением негативного авторского отношения к бездеятельному, пассивному существованию”.

“Авторская позиция” в “Старосветских помещиках”, которая на протяжении долгого времени являлась камнем преткновения в жарких спорах гоголеведов, становится явной здесь, на сцене “Гласа”. Не остается сомнения в том, что Гоголь любит своих героев, он живет с ними, проникаясь их светлой привязанностью друг к другу. Автор и его герои на сцене неразделимы; и каким необычным способом достигнут этот эффект: в привычный нам сюжет смелым решением режиссера внесены выражения из переписки Николая Васильевича, разбивающие в пух и прах укоренившиеся благодаря старым учебникам представления о том, что “Гоголь в этом произведении раскрывает перед нами утопичность узкого мировоззрения помещиков…” Такие мысли рассеются при первом же посещении “Раба Божия Николая” в этом удивительном театре, а тонкая актерская игра П.Шальнова (народный артист России) и Т.Спиричевой только укрепит зрителей (и дай Бог, чтобы среди них оказались наши надломленные, замыкающиеся в себе подростки) в стремлении к этой патриархальной искренности, соборной любви, гоголевскому “пастырскому слову”.

Когда после спектакля я шла к метро по такой непривычно шумной ночной улице, то заметила: все выходящие из ЦДКЖ находились в состоянии какой-то трогательной нежности. Ласковые улыбки застыли в уголках губ, и недавние зрители невидящим добрым взором отвечали на зазывающие реплики реклам.

И ты уже любишь всех и вся, заочно обнимаешь в знак благодарности режиссера и задерживаешь признательный взгляд на имени С.Жукова в программе (создатель такой чудесной музыки уже кажется едва ли не лучшим композитором нашего времени). Все светло, радостно, спокойно.

Кстати, “Глас” – одно из немногочисленных исключений, чтобы улыбнуться сегодня и открыть что-то новое для себя вне “программных пособий” и устаревающих учебников.

Евгения СЕРЕДА

Москва

Хроника

* Народный артист России Александр Калягин, сменивший на посту председателя Союза театральных деятелей РФ М.Ульянова, заявил на прошлой неделе телевизионной программе “Зеркало”, что на Западе сегодня все больше и больше тянутся к системе К.С.Станиславского, а у нас, к сожалению, образовалась культурная неопределенность, хотя она, по его словам, вовсе не означает кризиса на нашей сцене. Со временем и у российских актеров и режиссеров появится настоящая тяга к глубинному психологическому осмыслению и выражению драматургии – классической и современной. На вопрос корреспондента, трудно ли самому А.Калягину играть Чехова, он, улыбнувшись, сказал, что, мол, нужно было бы ответить: “Трудно”. Затем последовала длинная мхатовская пауза…

* Главный режиссер Московского театра юного зрителя Г.Яновская поставила на сцене своего ТЮЗа “Грозу” А.Н.Островского. Если зритель хочет немедленно изменить свое представление о драме, полученное в школе “в свете идей Писарева и Добролюбова”, то спешите видеть этот спектакль. И тогда, может быть, вы действительно согласитесь с версией Г.Яновской, что представительницей “темного царства” в “Грозе” является Катерина. А при чем здесь Дикие, Кабановы?..

* Из Санкт-Петербурга сообщили, что в середине апреля там пройдет Пятый международный фестиваль сатиры и юмора “Золотой Остап”. Это будет парад капустников. Намечено открытие “Чаплин-клуба” – нового творческого обьединения людей, одержимых оптимизмом. К фестивалю готовится также камерная опера-шутка Александра Чайковского “Царь Никита и сорок его дочерей” (по известной пушкинской сказке). Вокальные партии исполнят солисты Мариинского театра. Кто же станет лауреатом премии “Золотой Остап” Пятого фестиваля? В осведомленных кругах уже называют обладателя этой веселой награды. Возможно, им станет знаменитый французский киноактер Пьер Ришар.

* О кризисе в нашем театре сейчас и речи быть не может.

Смотрите, сколько всевозможных шоу, конкурсов и фестивалей проходит в разных городах России (и это несмотря на безденежье!). Разумеется, лидирует столица, где в эти дни блещет фестиваль “Золотая маска”. На нем выявляются лучшие театральные коллективы года, спектакли, актеры и режиссеры. Естественно, помогают меценаты. Ну и прекрасно – жива культура, на которую в России толковые люди средств никогда не жалели.

* 3 апреля исполняется 60 лет со дня рождения Марка Розовского, российского драматурга и режиссера, заслуженного деятеля искусств РФ, художественного руководителя театра “У Никитских ворот” в Москве. Вероятно, многим нашим читателям Розовский известен еще и как один из основателей и руководителей Студенческого театра Московского университета. При нем был расцвет этого театра.

Валерий ЕРМОЛОВ

Горное озеро на Абхазском хребте

Остров спасения”Все-таки в Москве разрушенные временем дома смотрятся совсем не так, как дома, разрушенные войной в Сухуми, – сказала моя спутница. – Хотя, казалось бы, все одно и то же – выбитые окна, рухнувшие перекрытия, лестницы в никуда… Каждый раз, стараясь для самоуспокоения мысленно перенести такой вот кусок сухумского пейзажа в Москву, я не могу этого сделать”. Она недавно вернулась из Абхазии, где была в гостях на первой премьере русского драматического театра “Здравствуй, принцесса!”

В городе, где нет работы, где средняя заработная плата составляет 30-40 тысяч рублей, где процветает бандитизм, горстка безнадежных романтиков решила восстановить театр из пепла в прямом смысле этого слова.

До грузино-абхазской войны Нина Балаева была в театре заведующей литературной частью. Потом ушла санитаркой на фронт. Рядом с ней спасали людям жизни такие же добровольцы: абхазцы, грузины, русские. Когда война кончилась и Нина вернулась в город, оказалось, что родной театр сгорел, а в труппе осталось всего пять актеров. Но все они верили – в измученном городе больше, чем где бы то ни было, людям нужен театр. И Нина стала и.о.директора и художественного руководителя.

Этот совершенно изолированный от большого мира коллектив решил создать собственное Высшее театральное училище и вырастить новую труппу театра.

На основе программ Ярославского ВТУ была разработана собственная – более последовательная, полная и подробная. Руководителем курса стал Мераб Четанава – актер театра и студент режиссерского отделения ВТУ им. Б.Щукина. Другие актеры театра взялись за преподавание мастерства, пластики, танца, сценической речи. Нина – гример, зав. лит., руководитель театра, а теперь еще и студии – достала из письменного стола старые гитисовские конспекты и начала преподавать историю театра. Поднять другие предметы курса помогли преподаватели университета и музыкального училища. Почасовая оплата у педагогов – 2 тысячи рублей – как раз на буханку хлеба.

Пока у театра не было крыши над головой, а актеров в труппе не хватало для постановки настоящего спектакля, играли новогодние елки, чтобы были у детей настоящие праздники. А летом прошлого года наконец состоялась первая премьера. Мераб Четанава пригласил на постановку своего соученика – молодого волгоградского режиссера Альберта Авходеева. Актеры театра и студийцы сразу полюбили его за готовность работать в любых условиях и находить выход из любой ситуации. Три недели трудились без отдыха. Домой приходили только для того, чтобы захватить оставшиеся с мирных времен скатерти, занавески и покрывала, годные для пошива костюмов. Но своих средств на выпуск спектакля все-таки не хватило. И Нине с огромным трудом удалось выбить на неделю беспроцентный кредит огромной суммы – 1 миллион рублей. Сейфа не было, и поэтому деньги руководитель театра носила в собственной сумочке. В первый же вечер на нее было совершено разбойное нападение. Всю войну Нина прошла без единой царапины, а тут чуть не погибла. Вцепилась в сумочку мертвой хваткой и не думала ни о чем, кроме театральных денег. Очнулась с разбитой головой. Нога не действовала. В день премьеры ее поднимали по театральной лестнице на руках. Спектакль она смотрела из закрытой ложи. Слишком сильно было изуродовано лицо.

Маленькие сухумчане и их родители, заполнившие зал, разумеется, не догадывались о том, какой баснословно дорогой ценой был создан для них этот праздник. Тем не менее они оценили его со всей душевной щедростью, на которую только способны истосковавшиеся по искусству люди. Аплодисменты начались на десятой минуте и уже не смолкали до конца представления. Режиссер, потрясенный всем тем, что ему довелось увидеть и пережить в Сухуми, отказался от авторского гонорара в пользу театра…

Александра НИКИТИНА,

театровед

Сухуми

Золотой абажур

Сергей Каpгашин,

31 год, член Союза писателей России

* * *

У ночи возьму я запах.

У трав своевольных – имя.

У первых апрельских капель –

Голос, прозрачный, синий…

У клена возьму я тело.

Душу – у русской пашни.

Снегом умоюсь белым

И полечу бесстрашно…

1996

В мае

В палисаднике облако зацепилось

за вишню:

Стало облако красным,

ветки белыми вышли…

Закружилась по саду сумасшедшая

радость!

Все, как в старом кино, задрожало,

смешалось…

Вдруг пахнуло дымком, свежей

рыбой, лугами…

А еще – голубыми, родными

глазами…

Хмурый пес у крыльца с перепугу

залаял.

За берданкой полез полупьяный

хозяин.

Поискал. Не нашел. Но на улицу

вышел.

А в саду – никого, кроме

облака-вишни…

1995

Котенок и звезды

Котенок звезды лапою ловил,

На подоконнике потешно кувыркаясь…

На фоне их – он великаном был,

Вот только звезды в лапы

не давались…

Смешной комок – он запыхался весь,

На свой же хвост уселся бестолково…

И так ему хотелось наверх влезть,

Чтоб мокрым носом зыбкий свет

потрогать!..

1996

* * *

Ты – душистая ветка сирени.

Невесомая, мягкая россыпь.

Что еще? И душа – в смятении.

Взбаламутить ее так просто.

Ты моя лебединая песня!

Сколько лет – ни пера, ни звука.

А сегодня – само поднебесье

Мне тебя посылает в руки.

И пускай я – разбросанный иней.

Ты коснешься – и я оттаю.

В кружевах перепутанных линий

Ты моя золотая прямая!

Я твое не спугну цветение.

Я умею быть нежным и мудрым.

Ты – душистая ветка сирени

На раскрытых ладонях утра.

1993

* * *

Когда умру – пусть стану я дорогой.

Но не в Москве, а где-нибудь в глуши.

С травой по краю, в мятинах, убогой,

Но только чтоб – без “фирменных”

машин…

Я не хочу твердеть на солнцепеке,

Задавленный казенной чешуей.

Пускай по мне живые ходят ноги,

Пускай они общаются со мной…

Я не предам. Быть может, я ухабист –

Так ведь такая русская земля.

Я лишь ее очерчиваю танец,

Я лишь ее напевная дуда…

Пойдет ли дождь. Иль злобный,

шалый ветер

Рванет в сердцах чужую прядь

волос…

Я буду всем обиженным полезен,

Ведь я – дорога. Я – земная ось…

Когда умру – я стать хочу дорогой.

Пускай по мне куда-нибудь идут.

Быть может – это будет тропка к Богу,

А может – встреча заплутавших губ…

1996