Планида Калошина. или Уймонская долина с видом на Сатурн

Собирать книги он начал еще летчиком в Аэрофлоте – летал всюду, денег было много, покупал. Друзья пользовались. И вечно на обрывках оставляли расписки. Вдруг пришла в голову мысль, непонятно откуда: надо оформить, чтобы была библиотека. Раз пришла мысль, два… А если, говорит он мне, мысль приходит к вам не однажды, к ней надо прислушаться… В рериховских местах. В Уймонской долине. Да, он тогда еще летал. Был туман. Новосибирск закрыли. Сели в Барнауле. И он решился – пошел в отдел кадров и спросил: вам не нужен в какой-нибудь маленький аэропорт в горах сторож? На него посмотрели с недоумением – штурман, двадцать лет стажа, красивый мужчина – и говорят: сторожей хватает, а вот нужен диспетчер в Усть-Коксу. Он уволился из Аэрофлота, ушел на пенсию и три года, пока аэропортик в Коксе не закрыли, работал диспетчером. Построил дом, зарегистрировал «Народную библиотеку Уймонской долины им. Е.И.Рерих».

Дом с застекленной террасой – на окраине села, рядом лес и горы. Я был у Леонида Калошина в сентябре, в золотую пору, прихватил немного дождя, а что тут зимой – можно лишь представить, как по заледенелому подвесному мосту идут читатели. Интерьер не деревенский: картины, скульптуры. Во всех комнатах книги. Сам библиотекарь спит на крылечке, у него там закуток два на четыре метра.

Став «юридическим лицом», Леонид Калошин поехал в Москву, добрался до директора Ленинки и представился: «Я такой-то, из алтайских лесов, не поможете?» Его завели в катакомбы с бесконечными стеллажами, сказали: бери, сколько унесешь. И он сидел днями и ночами, руки все черные, и выбирал – дореволюционные фолианты, «Война и мир» издательства Сытина, Брокгауз и Ефрон…

Второй была сельскохозяйственная библиотека, куда Калошин набегал даже дважды, и теперь местный агроном набирает у него целую коробку книг: животноводство, семеноводство, почвоведение…

Собрал двадцать пять тысяч томов.

В народной библиотеке Уймонской долины, когда я туда пришел, дети за столом играли у горшка с цветами. «Этот тюльпан, – говорил им Калошин, – можете взять и посадить». – «А как за ним ухаживать?» – «Я тоже не знаю, – признался Калошин, – вот весной посажу и посмотрю».

Заявлялись из ближайших деревень и из дальних, везде у Калошина обнаруживались читатели. Однажды пришел тысячный, им оказалась учительница, и Калошин подарил ей антологию гуманной педагогики Амонашвили…

В основном в библиотеку записываются дети, но берут книги и для родителей. А некоторые сами приходят – с такими испитыми физиономиями. Калошин сначала давал книги с опаской, но они аккуратно возвращают. Приезжают на конях, телегах, берут книг помногу. И учителя тоже много заказывают, коробками книги уносят, и вот таким образом, замечает Калошин, педагогический процесс улучшается.

Число читателей сильно выросло, когда он завез учебники. Из московского Северо-Западного округа привез в Коксу два пятитонных контейнера – одиннадцать с половиной тысяч учебников. Из библиотеки Ушинского – тысячи списанных книг. Учителя говорят, что у Калошина теперь лучшая педагогическая библиотека в Горном Алтае.

То, что больше пяти экземпляров, Калошин другим библиотекам раздает. Будь у него автобус, мог бы все деревни объезжать и выдавать книги. А пока к нему приезжают библиотекари и набирают две кипы: одну для взрослых, а другую для детей.

Отношения между Калошиным и детьми похожи на те, которые описал другой летчик, сделавший вынужденную посадку в пустыне Сахара. Он, как вы знаете, встретил там мальчика, угадавшего, что на рисунке не шляпа, а проглоченный удавом слон.

Дверь библиотеки открывается, мальчик спрашивает: «Рисунки принимаете?»

Когда у Калошина идет конкурс рисунков, здесь все картинами облеплено. Рисуют на обоях, на склеенных листах заявок на гранты, на обороте стенного календаря. «Задумчивый житель саванны», «Коты-аристократы». Или вот произведение называется «Чтобы мир был полон людей. Никто ни на кого не обижался». Подписано «К.Н.», то есть Казанцева Надя из шестого класса. «Она, – говорит Калошин, – уже как маститый художник подписывается – К.Н. А еще есть М.О.».

«Читатели подрастают, – говорит Калошин, – и среди них встречаются такие смышленые. Один заявил: «Я эту библиотеку всю перечитал и вашу перечитаю. Дядя Леня, у вас лучшая библиотека…» Такой парнишка никогда не свихнется. Книгу когда выбирает, такой у него взгляд серьезный. Я таким в детстве не был. А этот мальчик будет необычный. Их пятеро ребят ходит и бабушка. И какие все дети хорошие. Бывают такие семьи. Как подарок».

Самый драгоценный подарок достался Калошину вот какой: ходила к нему читательница-четвероклассница, красивая – сказка. Однажды пришла, топчется у стеллажей то тут, то там, не может выбрать. Ну он подобрал ей хорошую книгу. Девчушка ушла, задумавшись. «А я, – говорит Калошин, – провожал ее взглядом вот отсюда, где вы сидите, смотрю, она вышла из калитки, раскрыла книгу и поцеловала. Представляете? И пошла по заснеженной тропинке, читая. Вы, может быть, понимаете мое состояние… А ее отец против того, чтобы она сюда ходила. Библиотека Уймонской долины – Рериха, а к рериховцам отношение разное. Слухи распространяют, чем нелепее, тем, думают, больше поверят».

Раз приехала проверять одна из администрации. Ходила-ходила, изучала. Ну и что тут особенного, говорит, библиотека как библиотека. И тут же сама записалась и взяла книгу «Предсказания Нострадамуса». В другой раз к Калошину нагрянули пожарные и закрыли из-за того, что нет схемы маршрута выхода из помещения. А какой маршрут, если у него одна дверь?

Ну ничего, потом снова открыли, и в библиотеку еще четыреста человек записались. Так вот насчет благодарности, ту девчушку, что книжку поцеловала, отец бьет за то, что здесь бывает, и она ходит теперь редко, украдкой. Еще красивей стала. «Эта девчушка, – говорит Калошин, – такая для меня награда. А у нее подружки: одна печенье ему принесет, другая – соленый огурец: «Дядя Леня, покушайте…»

Пропасть Калошину не дадут. Автономная электростанция на два киловатта – еще со времен Джорджа Сороса. Грузовик подарил один филантроп из Новосибирска. Стол, полки, лавки – тоже все люди сделали. Картошку помогли выкопать и в подвал опустить. Калошин же, как все здесь, на натуральном хозяйстве.

Так что библиотека во всех смыслах народная. Кто чем мог, тот и помог. И вы, может быть, поможете, говорит мне Калошин, и ваши знакомые. Все, что залежалось: старые книги, учебники, тетради. Что в городе не нужно, там другие программы. А тут все пойдет. Все равно это какими-то учителями было придумано, лучше, чем ничего. Попробуйте использовать свои знакомства с издательствами, а я, говорит Калошин, раз в год езжу в Москву, возвращаюсь с контейнером. Детишки уже ждут, вы ведь слышали?

Он здесь один, а на нем и библиотека, и огород, и дом надо достраивать. Самому читать книги некогда. Ложится в час, встает в полседьмого. А помощников нет. Временные попутчики. Приезжают перебиться, перезимовать, говорит он, а чтобы всего себя отдать библиотеке – такого нет. Но он ждет, может быть, Бог пошлет.

Я спросил: вы живете тут восемь лет. Как думаете, что происходит с деревней? Как везде, сказал Калошин, с одной стороны, наверное, вымирает. Даже удивительно, что где-то что-то посеяли, жнут. «А с другой стороны?» «А с другой стороны, – говорит он и смотрит на меня большими, спокойными, ясными глазами, – очень много детей».

Каждый человек появляется на свет под своей планетой. На нее можно посмотреть в телескоп – Калошин купил его, когда еще летал, за триста рублей, и теперь ребятишки смотрят.

Бывает страшная толкотня, приходят сюда смотреть спутники Юпитера и Сатурна целыми улицами. Даже маленькие дети, иного на руках держать приходится, чтобы в окуляр взглянул. Первый возглас, когда видят, – это на всю жизнь. Вид Сатурна. Или Луна во весь экран, со всеми кратерами и тропинками.

Я спросил Калошина: «А вы когда летчиком были, предполагали, что будет эта библиотека?» Он засмеялся: «Даже в кошмарном сне не могло присниться». – «А не хотите опять летать?» Он сказал: «Есть выражение такое смешное, я взял его от последней жены: так хочется, аж морда болит… Страшно охота летать».

…Это может произойти в жизни – перевоплощение. Не только внешнее: место жительства, семейное положение, профессия. А внутреннее: был таким, а прошел через муку, страдание, покаяние – и стал другим. Вдруг понял, зачем люди появляются на свет. Ради чего все это мироздание. В чем смысл всего.

«Пойдемте на улицу, – сказал Калошин, – покажу, как луна всходит».

Луна была необыкновенная, красная – в селе жгли ботву. Возвращаться мне надо было на ночлег на турбазу через реку, по подвесному мосту, а там в темноте по лесу. Калошин предложил подбросить меня на своем грузовике в объезд. Только сказал: «Там переправа, шлагбаум, надо заплатить десять рублей, у меня денег нет».

Мы остановились у переезда, я сунул в окошко десятку, прыгнул в машину и спросил Калошина: «Надо же еще на обратный путь?» – «Платят только в одну сторону», – сказал он.

Когда доехали до моего ночлега, луна стояла уже белая.