«Пишу все, кроме доносов». 120 лет назад родился непревзойденный Евгений Шварц

Он был талантливый и умный. И очень остроумный. Еще в молодости, когда Евгений Львович не написал ни строчки, друзья и знакомые верили, что он непременно проявит себя и станет писателем.

Белое пятно биографииНо отчего писателем? Не проще ли было пойти по стопам батюшки, Льва Борисовича, земского врача? Однако сия профессия юношу совершенно не увлекала. Да и родитель не настаивал.Шварц намеревался выучиться на юриста. И пошел было по этой стезе, однако грянула война, и карьера не сложилась.В Первую мировую Шварц был мобилизован. А потом занесло его – то ли по убеждениям, то ли случайно – к белым. В составе Добровольческой армии воевал на Кубани, был тяжело контужен во время штурма Екатеринодара. С тех пор приклеился к нему недуг под красивым названием тремор, то бишь дрожание конечностей. Оттого и почерк у Шварца был нервный, скачущий. Чтобы расписаться в бухгалтерской ведомости или в квитанции почтальона, правую руку он придерживал левой. И рюмку брал со стола, как медведь, двумя руками, пытаясь не расплескать содержимое…По счастью, белое пятно своей биографии Шварцу удалось скрыть – в анкетах он фигурировал как сторонник советской власти. Писал, что служил в продотряде, ранен был при конфискации зерна у вредных советской власти элементов и двух зубов при этом лишился.Шварцу поверили. Точнее, в той кутерьме и неразберихе, которая царила после Гражданской, никто не обратил внимания на его прыгающие строки. Ну а распознали бы, кто такой, не сносить ему головы…Сначала Шварц подался в актеры. Роли были мелкие – десяток-другой слов, несколько жестов. Потом работал продавцом в книжном магазине – в рыжем пальто и кепке суетился за прилавком. Не то чтобы нравилась ему та работа, просто денег не было.Чушь несусветнаяПриятель Шварца, не очень известный писатель Николай Чуковский, сын знаменитого Корнея Чуковского, вспоминал: «Он шел ощупью, он искал, почти не пытаясь печататься. Искал он упорно и нервно, скрывая от всех свои поиски. У него была отличная защита своей внутренней жизни от посторонних взглядов – юмор. От всего по-настоящему его волнующего он всегда отшучивался… А между тем у него была одна мечта – высказать себя в литературе. Ему хотелось передать людям свою радость, свою боль…»Поначалу Шварц стремился к модному в ту пору реализму: написать побойчее, выкрикнуть позвонче. Однако его первые пьесы – «Ундервуд», «Пустяки», «Клад» – остались незамеченными. Да и скоро понял дебютант, что для истинного творчества нужно перо тонкое, саркастическое. И принялся его оттачивать.Но в те годы – бурные и опасные – за одну лишь иронию, а за вольнодумство и вовсе, могли крепко дать по шапке, а то и отправить по этапу. И Шварц не стал испытывать судьбу, «ушел» в сказку. А с нее что возьмешь? Давние, былинные времена, цари да принцессы, богатыри и всякие чудища. В общем, автор вправе пороть чушь несусветную. А ежели его укорят или, того хуже, обвинят в опасных намеках, то он удивится, пожмет плечами и станет уверять, что ни о какой ереси и не помышлял.Но, конечно, он прятал свои мысли. В отличие от своего приятеля поэта Николая Олейникова, который открыто язвил, дерзко шутил, например, так:Страшно жить на этом свете -В нем отсутствует уют.Тигры воют на рассвете,Волки зайчика грызут (…)Лев рычит во мраке ночи,Кошка стонет на трубе,Жук-буржуй и жук-рабочийГибнут в классовой борьбе.Ну а Шварц бумаге не доверял. Только говорил. Например, о переменах во власти он выразился так: «А вы, друзья, как ни садитесь, только нас не сажайте…»Но диссидентом, противником режима Шварц не был. Просто он все видел и понимал. Да и переживал, наверное.Литературный аппетитПервой сказкой Шварца, написанной для театра, стала переложенная на новый лад «Красная Шапочка» Перро. Пьеса была талантлива, но робка. Вариация на тему андерсеновского «Голого короля» прозвучала громче. Позже Шварц сотворил еще несколько пьес по мотивам чудесных вещиц великого датчанина – «Золушка», «Снежная королева», «Тень». Кстати, тома Ганса Христиана стояли в библиотеке Шварца на почетном месте…Во время войны Евгений Львович пишет сказку «Дракон» о злом чудовище, вознесенном на вершину власти. Народ стонет под его игом, однако иные находят жизнь под пятой тирана вполне сносной, ибо со злодейством смирились. Главное, чтобы дракон и вовсе их не растоптал…Разумеется, зоркие цензоры усмотрели в лукавых строках сонмы аллюзий, тогда, в сорок четвертом, в разгаре было сталинское правление, подходила к концу диктатура Гитлера. Правда, один спектакль на сцене Ленинградского театра комедии все же состоялся. Но затем «Дракона» надолго заперли в «клетке». Следующая постановка спектакля состоялась спустя почти двадцать лет, уже после смерти автора, в 1962 году.Шварц работал не только для театра. Писал рассказы, юмористические номера для Аркадия Райкина, сочинял смешные подписи под картинками в журналах. Он автор нескольких киносценариев, воплощенных в фильмы, которые и сегодня посмотреть не грех: «Первоклассница», «Марья-искусница», «Каин XVIII», «Сказка о потерянном времени»…Делом умелых рук и острого ума Шварца были куплеты для эстрады, стихи, цирковые репризы, балетные либретто. Оставил Шварц и работу неопределенного жанра под названием «Телефонная книга». Это не только воспоминания, но и дневники, портреты, зарисовки.Словом, его литературный аппетит был неутолим. «Пишу все, кроме доносов», – улыбался Евгений Львович.Зачем? Неужели только для гонорара?Вряд ли. Он спешил запечатлеть черты, детали окружающего мира. Играя словами, причудливо их сплетая, находя иное звучание. Этакая литературная музыка.Шварц не раз повторял: «Надо делать все, о чем тебя попросят, не отказываться ни от чего. И стараться, чтобы все получалось хорошо и даже отлично». Почти ту же самую мысль высказывал Маяковский.Штрихи к портретуРаботал Евгений Львович, по словам тех, кто знал его, удивительно легко и даже весело. Однако то ли притворно, то ли искренне сокрушался: «Двадцать пять лет пишу, сволочь такая, для театра, а косноязычен, как последний юродивый на паперти…»Был Евгений Львович тщеславен. И раним. Критику, даже деликатную, воспринимал болезненно, огорчался сверх меры и мигом терял веселость.Читал много и быстро. Вечером возьмет том или рукопись, а утром уже возвращает. Конечно, речь о хорошей книге. Плохих же Шварц не читал, бросал на второй странице.Его добрый знакомый Леонид Пантелеев (Алексей Еремеев), один из двух авторов знаменитой «Республики ШКИД», вспоминал, что Шварц много раз (еще задолго до того, как начал писать для режиссера Григория Козинцева своего пленительного «Дон Кихота») читал и перечитывал Сервантеса. Очень любил Чапека. Но самой глубокой привязанностью Евгения Львовича, самой большой любовью был и оставался до последнего дня Антон Павлович Чехов.Пантелеев вспоминал: «Даже больной, лежа в постели, он встречал тебя открытием: «Смотри, какой замечательный писатель был Атава-Терпигорев! Можно тебе прочесть?»И, волнуясь, как будто читает свое, он читал и в самом деле очень хорошие строки забытого русского писателя…»Покупать книги для Шварца было наслаждением. Он ходил к букинистам и приносил от них самые неожиданные покупки. То сонник, то настенный календарь за 1889 год, то потрепанный, без переплета томик Корана…Справка из сельсоветаЧувство юмора Шварц отточил до совершенства. Его приятель – ныне забытый писатель Михаил Слонимский – вспоминал, что тот был свидетелем на его свадьбе. Шварцу запомнилась хмурая женщина в загсе, которая обратилась к новоявленным супругам сухой скороговоркой без знаков препинания: «Брак считается состоявшимся к заведующему за подписью и печатью».Потом Шварц, смеясь, говорил Слонимскому: «Я боялся, что она выдаст вам похоронные свидетельства. Ты заметил, что она и женит, и хоронит? Когда она вас бракосочетала, то просто спутала выражение лица, выдала как на похороны».Шварц не только отменно шутил, но и припечатывал к памяти чужое, остроумное. Рассказывал, что упоминаемый уже поэт Олейников показывал ему справку, скрепленную солидной печатью: «Сим удостоверяется, что гр. Олейников Николай Макарович действительно красивый. Дана для поступления в Академию художеств». Поэт вытребовал эту справку в сельсовете. Он уверил его председателя, что в Академию художеств принимают только красивых молодых людей. Председатель, взглянув на него, согласился и без улыбки выдал необходимую бумагу….Уже тяжелобольной, понимавший, что дело идет к концу, Евгений Львович подписался на тридцатитомное собрание сочинений Чарльза Диккенса. И грустно вопрошал: «Интересно, на каком томе это случится?»Он ушел задолго до выхода последнего тома…Внимание, конкурс!Напоминаем, что к юбилею чудесного сказочника «УГ» приурочила конкурс «Евгений Шварц: обыкновенное чудо». Подробности читайте на сайте www.ug.ru в разделе «Конкурсы».