Пилотаж в Сети Роман, похожий на съемки любительской камерой

В отличие от первых лет проникновения интернета в нашу постсоветскую действительность, когда доступность к самовыражению привлекла в липкую Сеть множество литературных мотыльков, в электронной литературе стали появляться и более искушенные творцы печатного слова. Они ощутимо потеснили компьютерных мальчиков и девочек с их претенциозной и наивной мешаниной из сленга и подросткового юмора. Но будем считать, что литература в Сети перестала определяться дилетантизмом и эпатажностью. Поговорим о классиках. Например, о рожденном в Сети Баяне Ширянове.
Наверное, не стоило тревожить душу Баяна (он умер), но произошло одно знаменательное событие. На одной из международных книжных выставок-ярмарок мэтр отечественного юмора Михаил Жванецкий выиграл в номинации “Эпохально”, Баян Ширянов за свою книгу “Низший пилотаж” получил посмертное “Эпохабельно”. Не думаю, что устроители конкурса вкладывали какой-то особый смысл, раздавая свои награды, но передача литературной эстафетной палочки состоялась. И смена “эпохально” на “эпохабельно” – знак времени, при этом не очевидно, какое из званий вызывает большую усмешку.
Баян Ширянов как зачинатель новой сетевой эстетики заслуживает внимания. Кого же он собой представлял?
Он был победителем конкурса “Тенета”, вел критические обзоры на различных сайтах. Его собственную литературу, как и его литературные обозрения, отличало обилие (даже для Сети) ненормативной лексики и не отягощенная ничем свобода суждений. Нелишне сказать, что, по всей видимости, у него был значительный опыт употребления тяжелых наркотиков. Само по себе все это достаточно неново. Речь пойдет о нашумевшем в свое время в интернетовских волнах романе “Низший пилотаж”, который вынырнул из киберпространства и, реализовавшись на бумаге, получил известный приз. На самом деле, как давно заметили критики интернетовской литературы, переход из интернета на бумагу вдруг обнаруживает, что произведение, читаемое в одном виде, совершенно нежизнеспособно в другом. И, говоря о Ширянове, я все-таки подразумеваю его в виртуальном исполнении. “Пилотаж” возможен только в гиперпространстве.
Центральная тема романа – наркоманы и наркотики. Повествование построено на сниженной лексике, автор ничем не стесняет свою свободу изъяснения. Язык задиристый, отчасти провокационный, но в целом живой и легко читаемый. Какой-либо сюжет отсутствует, персонажи взаимозаменяемы, и деление романа на четыре части достаточно условно.
Первая часть. Повествование от первого лица, описание квартиры, приготовление наркотиков, их употребление, ощущения, совокупления, повторы с вариациями.
Вторая часть. Небольшой экскурс в историю советской наркомании, жизнь наркомана при социализме, приготовление наркотиков, их употребление, ощущения, совокупления, повторы с вариациями.
Третья и четвертая части оканчиваются так же.
Роман абсолютно асоциальный и “аполитичный”. Автор никого не пугает, никого ни к чему не призывает, а просто ведет читателя через мир наркоманов. Основная идея, если она вообще присутствует, – это показ жизни наркомана изнутри откровенными глазами участника и очевидца. Чтобы мы, читатели-лохи, поняли, что такое жизнь:
“Это крайне однообразная штука. Особенно для торчка. Вы строите свое будущее, наркоман в нем живет. И ему тоже хочется, чтобы оно было счастливым”.
Герой-наркоман почти не пересекается с обычными людьми, он живет другими категориями, и ему наплевать на охи общественности.
В романе нет конфликтов как таковых, наркоманы как бы отделены от этой жизни, и это всячески подчеркивается. Герои выходят из своих “флетов”-квартир, только чтобы достать ингредиенты для наркотиков (фальшивые рецепты, таблетки у барыг), а сам наркотик они готовят уже дома, и этому событию посвящено достаточное количество страниц. Автор убедительно показывает, что знает дело не понаслышке, рецепты приготовления “винта” или “мульки” описаны так подробно и со знанием технологии, что можно тут же все приготовить и уколоться. В общем-то, весь роман только об этом. После того как очередной герой нащупал у себя “веняк” и ввел в него “струну”, описываются его ощущения. Ощущения, как правило, не очень разнообразные. Это либо сексуальные фантазии и их реализация с помощью “вмазанной” подруги, либо различные глюки – поиск насекомых на своем теле, бегство от тараканов и т.д. Потом обычно глава кончается и начинается новая глава, в которой вначале несколько отвлеченная преамбула о понимании жизни и, при случае, дежурные оскорбления читателя.
Какова же идея романа? Рассказать мне, читателю, о действительной жизни наркоманов, о том, что он думает обо мне, ненаркомане. Если это так, то автору затея удалась в полной мере. Все натуралистические подробности кажутся абсолютно достоверными, понимаешь, что именно так и должны говорить наркоманы. Если это документальный срез дна жизни, то он вполне удачен. Интересно в новом ракурсе взглянуть на чужой мир.
Но как же с литературной точки зрения? Здесь, мягко говоря, не все так однозначно. Конечно, можно найти нечто тождественное в произведениях Генри Миллера, где тоже отсутствует скелет произведения, герой рефлексирующий, но там присутствует индивидуальность персонажа, его мир. Или можно вспомнить Венечку Ерофеева, но и у того, если купировать алкогольные возлияния, останутся куцые, ошарашенно трезвые, но все же такие разные персонажи. В романе же “Низший пилотаж”, кто бы ни говорил из героев, он говорит так же, как предыдущий герой в предыдущей главе. Художественный мир не трогает. Единственно, что можно сказать, – занимательно, но потом, когда это “занимательно” повторяется бесчисленное число раз, то уже и скучновато. Роман чем-то напоминает съемки любительской камерой какой-нибудь попойки, когда все сначала декларируют в объектив избитые истины, орут остроты, потом забывают про мотающую метры пленку и в угаре предстают в самом неприглядном образе, пленка заканчивается, и пустота… Потом хозяин вставляет эту кассету в видеомагнитофон и смотрит, смотрит, пока не начинает кричать проклятия миру.
Если что и привлекает внимание в романе, то не гипернатурализм (его хватает и у других творцов слова), не рефлексии, а взгляд героя из своего наркотического аквариума на чужой нормальный мир. Мы никогда не знали, как они нас видят сквозь выпуклое стекло. Оказалось, что в их глазах мы такие же уродливые, как они в наших. И, может быть, нечто схожее произойдет при тех же взглядах из реального мира в виртуальный и обратно.
Я не знаю, сможет ли такая литература сменить окончательно выдохшийся в пародиях и самопародиях постмодернизм, но то, что она возникла, существует и множится в Сети, о чем-то нам говорит или предупреждает. Может быть, действительно осталось выплеснуть самые последние, самые физиологичные и низкие человеческие рефлексии в литературу гиперпространства, чтобы в реальном пространстве стало легче дышать, если, конечно, в нем кто-то останется.

Юрий ГОРЮХИН