Петр ПОЛОЖЕВЕЦ: Первые сто строк

​Я украинец. Притом родом с Западной Украины – с Волыни, которую недавно один обозреватель самого либерального и независимого радио назвал Луцкой областью по аналогии с областным центром. Да бог с ним, с обозревателем. На телевидении еще не такое услышишь. На днях всезнающая Елена Малышева спросила свою гостью, откуда она. «Из Таджикистана». – «Ой, я там была, – защебетала Малышева. – В Хиве». Раньше каждый школьник знал, что Хива, Бухара и Самарканд – три жемчужины Узбекистана. Наверное, ситуация изменилась: географию постепенно вытесняют из школьного расписания, но телеведущая-то в советской школе училась. Край у нас удивительный. Могучие леса, кристальные озера, непроходимые болота, одним словом, Полесье. То самое, что описала Леся Украинка в знаменитой драме-феерии «Лесная песня». Почти в каждом селе у нас поют свои песни. Почти в каждом селе живет свой поэт. Как говорила моя мама, излагая в стихах свои дни и ночи: «Вот плету, что плетется». И сестра ее родная тоже «плела» – но все больше сказочные сюжеты.

Я не люблю сало и самогон. Зато борщ, хрустящую квашеную капусту могу есть каждый день, запивая узваром (компотом). Я не хожу в вышиванке, хотя она и висит у меня в шкафу, зато у нас большая коллекция рушников, которые вышивали еще мои бабушки, родные и двоюродные тетки. Мои внуки любят рассматривать чудные узоры на этих «вышитых полотенцах», где почти всегда сплетаются два цвета: «чэрвонэ то журба, а чорнэ то пэчаль». Я никогда не ходил 22 мая к памятнику  Тарасу  Шевченко в университетском скверике, когда учился на факультете журналистики. Там читали стихи, пели песни те, кто считал этот день праздником, когда «вырвали тело великого поэта у проклятых москалей». (В этот день привезли гроб поэта из Петербурга в Киев.) И не ходил я туда не потому, что на всех углах стояли люди в штатском и фиксировали каждого, кто там появлялся, я не считал «москалей» врагами ни тогда, в университетское время, ни сейчас. (Я женился на девушке, родившейся в Гусь-Хрустальном и окончившей Московский государственный университет. Мой близкий друг пожурил меня то ли шутя, то ли всерьез – я тогда не задумывался – за то, что я предал свою украинскую сущность. Когда любишь, все равно, какой национальности человек, какого цвета у него кожа, в какую церковь он ходит и многое другое.) Но в университете я совершил гражданский поступок, которым могу гордиться и сегодня. На комсомольском собрании декан долго и путано объяснял нам, что мы не можем поддаваться на всякие уловки буржуазной националистической пропаганды,  мы должны отстаивать свои взгляды и идеи, поэтому мы должны исключить из комсомола нашего однокурсника, он, мол, не достоин звания комсомольца, а значит,  и журналиста. Это потом выяснилось, что на Ивана Гайдука кто-то из своих же настучал, что он читает книжки по истории и культуре Украины, изданные в Канаде.  Я  и еще девять моих однокурсников из ста проголосовали против исключения. Поработав в Запорожье после университета, подышав гарью металлургических комбинатов, насмотревшись, как погибают днепровские плавни от стоков алюминиевого завода, случайно познакомившись с английской журналисткой Норой Белоу, совершавшей путешествие по Украине, прерванное на половине пути – ее выслали из страны спецслужбы как персону нон грата,  написавшей позже книгу «Ни одно путешествие не сравнится с русским путешествием», где и мне отведено десяток страниц, попав в опалу  у местного обкома партии за аналитическую статью «Что видят в нас фильмы, которые мы не хотим смотреть» о политике кинопроката, я вернулся в Киев, где через какое-то время стал работать корреспондентом «Комсомольской правды».По выходным мы с женой и маленьким сыном отправлялись по местам, которые я открыл для себя, еще будучи студентом, – в Голосиевский лес, Выдубецкий монастырь, замок Ричарда Львиное Сердце, Андреевскую церковь, на Замковую гору… Мы учили сына считать, перебирая каштаны, собранные в маленьких сквериках недалеко от нашего дома, улавливать оттенки цвета, глядя, как солнечный луч играет  на их перламутровой кожуре.    У меня было все, чтобы чувствовать себя счастливым: любимая жена и сын, любимый город, любимая работа. Я бы мог жить там до старости.Чернобыль изменил все. Когда знакомые физики позвонили и рассказали, что там случилось, я собрался  и уехал в чернобыльскую зону на пять месяцев, до сентября. Я жил там как свой. Среди военнослужащих и химиков, строителей и медиков,  инженеров-ядерщиков и снабженцев. Я был такой же, как все, и в то же время совсем другой: я в любой момент мог уехать из зоны и не вернуться туда никогда. На выходные я уезжал в Киев, а потом возвращался снова и снова к людям, которые работали там не за деньги и не за славу – они спасали всех нас: Украину, Россию, Европу. После серии чернобыльских материалов мне предложили перебраться  в Москву, в редакцию «Комсомолки», «на этаж», как говорили. Не из-за карьерных соображений я принял решение о переезде. (Хотя, чего лукавить, мало какой собкор «Комсомолки» не мечтал в те времена попасть в московский штат.) Пятого мая после аварии я привез сына на вокзал и отправил с друзьями на юг к теще. Она повела его на дозиметрический контроль и с него сняли ботиночки, отправив их в могильник,  – дозиметр зашкаливало. Эти ботинки и были главной причиной. И вот я живу в Москве двадцать пять лет. Горжусь, что родился в великой стране – Советском Союзе. Я одинаково люблю и Украину, и Россию. Мог бы уже несколько раз поменять и город, и страну. В Канаде мог оказаться, как многие мои приятели и знакомые; в Соединенных Штатах остаться в девяносто первом году; на работу где-нибудь в Европе устроиться. Но то, что делаю я здесь, я бы никогда не смог делать ни в одной другой стране. В мире уже нет независимых учительских газет, и нет таких учителей, как бы мы их ни ругали, как наши. Мне многое не нравится в нашей политике. Мне не нравится, как ведет себя власть, когда дело касается сложнейших проблем – она их словно не видит. Мне не нравится размах коррупции. Она все больше становится похожей на раковую опухоль,  поразившую все уровни власти, все слои общества. Именно поэтому от нее нет спасения. Мне не нравится, что топ-менеджеры государственных корпораций получают бешеные деньги. Мне не нравится, что дети чиновников, депутатов и сенаторов учатся за рубежом в частных школах. Мне не нравятся многие законы, принятые в последнее время. Но я никогда не пойду строить баррикады, требуя смены президента или отставки правительства. Если же по какому-то важному вопросу будет устроен общенародный референдум, я отдам свой голос. Если будут собирать подписи под петицией по проблеме, которая меня волнует, я тоже подпишу ее. Я хочу жить в обществе, где главенствует закон. И поэтому, независимо от того, будут ли его соблюдать другие,  я буду человеком законопослушным.В  Украине оппозиция и протестующие за последнее время нарушили закон множество раз. Европа этого не видит. Или не хочет видеть, что предпринята серьезная попытка государственного переворота. Мне не нравится Янукович, но он законно избранный президент. Он не может перестать быть президентом по требованию толпы. Есть процедура отстранения от власти, почему ею не пользуется сейчас оппозиция? Захват государственных учреждений в любой стране считается преступлением, которое карается правосудием. Революции начинаются не только с захвата почты, телеграфа и банков. Нужна ли Украине революция? Не уверен. Она нужна Европейскому cоюзу. Они ее ждут. Она отвлечет на время граждан от острых проблем, существующих в Брюсселе. Европа обвиняет нынешнюю украинскую власть в насилии и несоблюдении норм демократии. Но мне трудно представить себе европейскую страну, власти которой бы спокойно смотрели, как оппозиция захватывает государственные учреждения, возводит заграждения вокруг правительственных зданий, пытается захватить телевидение, преграждает транспортные магистрали. Я подумал, почему никто в Европейском cоюзе не защищает Берлускони? Почему постоянно требуют освободить из тюрьмы Тимошенко? Преступления, совершенные и Берлускони, и Тимошенко, одного плана. Мне нравится, как жители Великобритании относятся к идее независимости Шотландии. Уверен, есть много таких, кто категорически против выхода Шотландии из Объединенного Королевства. Судьба Великобритании решается на референдуме. Так во многих странах решался вопрос о членстве в Европейском cоюзе. Или о сохранении национальной валюты. Мирно, цивилизованно и без всякого насилия. Мне кажется, из сложившейся ситуации выход один: объявить общенародный референдум о вступлении Украины в Европейский cоюз. И заодно задать вопрос: «Как граждане страны относятся к разделению Украины на Западную и Восточную?..»Думаю, что никакой бы новой революции не случилось (членство в Евросоюзе стало лишь искрой, из которой разгорелся Майдан), если бы у Украины с экономикой было все нормально. К сожалению, команда Януковича практически ничего не сделала для подъема украинской экономики, решения социальных проблем. И это его главная вина. И в этом причина нынешнего противостояния. …Польский этнограф и фольклорист Оскар Кольберг записал в 1905 году у нас в Любомле народную песню (она вошла в его знаменитый сборник волынских песен): «Виють витры, виють буйни, // Аж дэрэва гнуться, // А як болыть тяжко сэрце, // А сльозы нэ ллються». О нынешнем непростом времени песня…