Петр ПОЛОЖЕВЕЦ: Первые сто строк

​В Венеции карнавал. Маски на каждом шагу. Чинно прогуливаются по набережной. Пьют у барных стоек густой, как осенний туман над лагуной, кофе. Раскланиваются с гондольерами. Позируют туристам. Едят только что из печи хрустящую пиццу. Маски таинственны и призывны. Губы у них сжаты. Они прекрасны своим молчанием. Лица скрыты. Маска смотрит на тебя, как священник на исповеди или опытный врач на приеме. Будто знает о тебе что-то такое, чего ты сам о себе не знаешь. Тебе никогда не угадать, как ни старайся, кто там под маской. Когда маска отворачивается и медленно уходит от тебя прочь, ты еще долго стоишь в растерянности, словно только что был очень близко к заветной тайне, к чему-то, что иногда тебя тревожило, что давало о себе знать так редко, что ты даже не ощущал эту тревогу и необъяснимую тоску, приютившуюся на самом донышке твоей души.

У масок много имен. Они веселые, грустные, смешные, трагические, азартные, узнаваемые и незнакомые. Толпа оборачивается им вслед, задыхается от восторга, смахивает слезу от нежности. Сан-Марко – море. Люди стекаются на площадь из боковых улочек,  с набережной. Кучками стоят полицейские. Они тоже радуются, когда узнают чей-то костюм или видят своих знакомых. Дети сидят на плечах у родителей и осыпают цветным дождиком проходящих мимо. Огромными одуванчиками светятся волонтеры: на них яркие, словно только что раскрашенные, желтые куртки и белые фуражки. Их время придет позже, когда толпа начнет перетекать с площади Сан-Марко  через мосты к академии и Риалто. Они будут регулировать движение и показывать обходные пути. Начинается парад. Полиция прокладывает в спрессованной толпе (вся площадь заполнена, люди стоят так близко, что чувствуют локти, спины, дыхание друг друга) неширокую дорожку через всю площадь. Идут короли и вельможи, рыцари и священники, пастухи и рыболовы, крестьянки и светские красавицы, герои-любовники.  После парада маски смешиваются с толпой. Толпа пульсирует. Когда вдруг будто из ниоткуда в ней всплывает очередная маска, она сжимается. Пропустив красавицу или красавца, чудовища тоже возникают, но редко, она снова смыкается, чтобы через мгновение опять сжаться. Рядом со мной стоит венецианский вельможа в черном расшитом золотом наряде. Хрупкий, как муранское стекло. Маска на глазах. Такая же маска и у жены. Она еще тоньше, чем он. На плечи наброшен такой же плащ, как у мужа, под ним парчовое платье все в кружевах. И ребенок лет пяти в похожем наряде. Толпа в очередной раз слегка расступается и пропускает вельможу со спутницей в белых  нарядах и полностью скрывающих лица белых масках. Они замирают на мгновение, потом жестами просят разрешения моих соседей сфотографироваться с малышом. Те согласно кивают. Еще мгновение, и они исчезают, будто их никогда и не было.  К полудню по площади Сан-Марко, даже если ты маска, можно передвигаться только бочком, находя невидимые щели, просачиваясь в незанятое пространство. Так первая талая вода находит  себе путь подо льдом и снегом.Над площадью натянуты тросы. Один край закреплен на колокольне, другой – в противоположном конце на ступеньках специально возведенного деревянного палаццо. Бьет колокол. В слепяще синем небе проплывает женская маска, разбрасывая конфетти, будто благословляя стоящих внизу. Когда она касается земли, площадь взрывается аплодисментами. Настоящий салют… Так продолжается несколько дней. Никто никого не заставляет наряжаться, придумывать костюмы, покупать дорогие маски, специально заказывать их у известных дизайнеров. На карнавал приходят и молодые, и пожилые, но чаще всего семьями. Венецианцы и римляне, тосканцы и веронцы, миланцы и неапольцы. (В конкурсе на лучшую маску и костюм, который обязательно проходит на каждом карнавале, участвуют дети и взрослые из многих стран.) Венецианцы устраивают этот праздник не для туристов. Хотя они всегда рады гостям. Для себя. Для своих детей и внуков. Как устраивали карнавалы их деды, прадеды, прапрадеды… …Я смотрел на всю эту спокойную красоту и думал о Майдане. Сколько лет понадобится, чтобы в центре Киева на Сорочинскую ярмарку собрались люди со всех областей Украины: от Карпат до Луганска, от Харькова до Одессы. Сколько лет пройдет, пока страна станет жить без оранжевых революций, государственных переворотов, трусливых правителей и коррупционеров?.. Я не верю в то, что народ украинский не может быть единым народом. Может. Но для этого надо научиться не кричать только о своем. Научиться не убивать того, кто думает не так, как кричащий. Может быть, ему еще больнее. И надо помнить, что у каждого своя правда… А вот страна – своя страна – у каждого одна…