Петр ПОЛОЖЕВЕЦ: Первые сто строк

​Вика, точнее Виктория Николаевна Молодцова, шеф-редактор московского выпуска «Учительской газеты» и наша самая острая журналистка, с которой мы знакомы даже страшно сказать сколько времени – больше двадцати пяти лет (столько прошло с тех пор, когда она впервые заглянула в мой кабинет в «Комсомольской правде», и вот четверть века идем мы с ней по жизни рядом, работая то вместе, то в разных изданиях, то снова вместе), корит меня за то, что пишу только о грустном, о боли и потерях, а людям, она считает, нужны улыбки, радость, смех, надежда, поддержка, мол, трагедий у них своих достаточно. С одной стороны, я с ней согласен: в самом деле, много пишу о потерях, об ушедших людях.

Когда совсем недавно хоронили Юру Ковешникова, бывшего когда-то у нас в газете заместителем главного редактора, моя коллега и друг Ядвига Юферова из «Российской газеты» сказала: «Слишком рано стало косить наше поколение». Но с другой стороны,  я не могу об этом не писать, потому что все мои читатели прошли или проходят через то же самое, что постоянно проживаю я с тех пор, как ушел мой младший брат в двадцать восемь лет, сгорев за два месяца, – через боль, обжигающую, опустошающую,  изматывающую, не стихающую ни на миг,  не покидающую тебя ни днем, ни ночью, только изредка прикидывающуюся спящей.  Боль от того, что мы не успели что-то важное сказать, что-то сделать для того, кто ушел,   улыбнуться ему лишний раз, что не рванули через всю страну домой, отложив все дела. Как писал один поэт: «Опоздаешь в пути – не простишь себе этого вечно. Ты звала меня, мать? Я пришел, а тебя уже нет, и дорога длинна, и  разлука с тобой уже вечна». Моя мама,  схоронив младшего сына, пятнадцать лет каждый божий день приходила к нему на могилу. «Нет, – сказала она мне позже, – боль не ушла за эти годы, я просто сжилась с ней, срослась, она стала мягче, но она не уйдет никогда, поверь мне». И я ей верю. Потому что и сам подобное чувствую…Я писал  эти строки на даче, в выходные. Мой внук Святослав, заглянув  в комнату, сразу почувствовал мое настроение. «Что с тобой?» –  спросил он меня. «Мне грустно, потому что я вспомнил многих людей, с которыми дружил, которые были моими друзьями, вспомнил наших родственников, которых уже нет». «Мне тоже грустно, – сказал он.  – Потому что у нас вчера был последний день в школе. И теперь я увижу своих друзей только через три месяца». – «А ты хотел бы, чтобы у вас во втором классе была та же учительница?»  Он удивленно посмотрел на меня: «А кто еще? Она, и только она. И во втором, и третьем. Она супер. Я ее обожаю. Но я пришел к тебе, знаешь зачем? Там в цветнике полезли какие-то странные шишки, на грибы похожие, и Петр говорит, что это поганки и хочет их все порубить».Петя воинственно расхаживал вокруг цветника, нетерпеливо размахивая саблей, ожидая, какую весть принесет старший брат. «Петя, это же лилии лезут из земли, они вырастут и будут очень красиво цвести. Ты еще не успел их покалечить?» «Не-е-е, – расстроенно протянул он. – А я думал, что это сморчки, ты говорил, что они бывают у нас на участке и что они ядовиты, вот я и хотел с ними сразиться!» «Давай лучше сражайся с сорняками», – и я показал ему, что надо выдергивать. Петру задание понравилось. Вскоре он появился в доме и попросил связать веревочкой то, что он навырывал. На вопрос зачем, ответил: «Чтобы красиво было, как букет, я их потом в воду поставлю». Вопрос красоты всплыл еще раз в этот день за обедом.  Моя жена спросила Святослава, какие у них в классе девочки: воспитанные, симпатичные? Он строго взглянул на нее: «Бабушка, в мире есть только две красивые женщины: ты и мама». – «Спасибо, дорогой. Но ты слишком строгий судья». – «Бабушка, не переубеждай меня. Я уверен, что это так».  Пообедав, мальчишки отправились смотреть что-то по Интернету.   Через какое-то время моя жена зашла что-то спросить у Петра. Слава вовсю рулил процессом.  Он остановил трансляцию и сказал: «Пока не наступит тишина, я продолжать не буду». Петр увлеченно отвечал на заданный ему вопрос. «Я жду тишины», – настойчиво повторил Святослав.  Потом Галина сказала, что ей показалось, что Святослав копирует свою учительницу. А я подумал, что ничего в этом странного нет, я ведь тоже в детстве учил уроки, начиная с приветствия: «Здравствуйте, дети! Садитесь! Сегодня у нас первый урок – чтение. Что вам было задано?»…Что нам было задано в этой жизни? Кем? Или только мы сами себе ставим цели и задачи? Мы проживаем свою жизнь, то взлетая, то падая,  то радуясь, то печалясь, мы проживаем каждый свою жизнь. И в этом самое большое счастье.