Петр ПОЛОЖЕВЕЦ. Первые сто строк

…Последний раз, когда Вадим видел своего деда Андрея, тому было уже девяносто два года. Сухонький, ни грамма жира, он и минуты не мог усидеть на месте, все что-то по дому делал – там подкрасит, там подобьет. Как только внук переступил порог, прилетев на выходные из столицы, дед Андрей вспомнил, что собирался кровлю сарая переложить.

«Давай кушай, бабушка для тебя старалась все утро – гору блинчиков с черникой наготовила, и займемся сараем, пока дожди не зачастили». – «Дед, я посплю немного, всю ночь же летел, никуда от нас твоя крыша не денется». Вадим нырнул в мягкую, пахнущую лесными травами постель и тут же провалился в сон. Снилось ему, что мчится он на машине по крутой горной дороге. Слева вздымающиеся в небо отвесные скалы, справа резкий обрыв, внизу песчаный пляж и тихий, нешевелящийся океан. И вдруг пошел снег. Он удивился: откуда здесь снег, да еще в разгар лета? В этих местах снега вообще не бывает. А снег шел такой густой, что пришлось остановиться. Прямо из снега перед капотом появился отец. Он открыл переднюю дверцу машины, посмотрел, улыбаясь, на Вадима и сказал: «Выходи, дальше я один поеду». «Может, вместе?» – неуверенно спросил Вадим. – «Нет, я один. Дальше нам не по дороге». – «А как же я в такой снег?» – «Выберешься, просто иди вниз по тропинке на огонь». – «Но, отец, ничего же не видно, словно в сугробе сидишь». – «Огонь не обязательно видеть, его надо чувствовать». Машина уехала. Вадим остался один на дороге. Подошел к краю обрыва. Резкий порыв ветра толкнул его в спину, и он полетел вниз. Больно ударившись локтем, открыл глаза. Он свалился с кровати. Два солнечных зайчика гонялись друг за другом на веселеньких, «под ситчик» обоях. Потянулся, аж суставы затрещали. Вышел во двор. Дед снимал последний лист шифера с крыши. Остальные были аккуратно сложены внизу. «Заменим две доски, и ты будешь снизу подавать мне шифер, а я здесь крепить его буду». К вечеру крыша была как новенькая. Вадим до школы жил с бабушкой и дедушкой. Когда ему исполнился год, мать привезла его из Москвы в Сибирь, сказав, что ей надо выходить на работу, а бабушка, мол, уже на пенсии, так пусть и посидит с внуком. Вадим деда в детстве почти не видел. Тот был управляющим сельхозартели. Вставал с солнцем и возвращался домой ночью. Зато он хорошо помнит лошадь, на которой ездил дед. Иногда он в воскресенье верхом катал внука. Но Вадиму больше нравилось ездить в телеге, когда ее нагружали сеном. Он сидел рядом с дедом, и ему с высоты было видно все вокруг, даже колокольню в соседней деревне. Бабушка раньше преподавала русский язык и литературу. Она много Вадиму читала, рассказывала сказки. В четыре года он уже знал все буквы и мог складывать слоги в слова. По вечерам, укладывая внука спать, бабушка пела ему народные песни. К шести годам он выучил их десятки, если не сотни. А еще он любил смотреть, как бабушка стряпает, как раскатывает тесто в почти прозрачный огромный блин, потом рюмкой выдавливает маленькие кружочки, ловко превращая их в пельмени. Он вместе с ней тоже лепил. Бабушка научила его специально закручивать маленьким узелком краюшек пельменя, чтобы знать, чей он. Летом они с бабушкой часто ходили на речку. Она читала на берегу, а он плавал в мелкой затоке. Накупавшись, смотрел, как водомерки без устали гоняют взад-вперед по тихо струящейся воде, как стаи мальков внезапно застывают и тут же бросаются врассыпную во все стороны, как отражаются в воде пышные облака, похожие на бабушкины перины. Бабушка никогда его не наказывала, никогда на него не кричала, не сердилась, она если и была чем-то недовольна, то не показывала виду. Родители приезжали к нему раз в год, в короткий отпуск. Ходили с ним на речку, по грибы, ездили в соседние городки к родственникам… В семь лет мать забрала его у бабушки – надо было идти в школу. Началась другая жизнь: все он делал не так, как хотелось родителям, – не так ел, не так разговаривал, не в те игры играл, не те книжки читал. Его ругали, наказывали, пытались переделать, а он ждал каждый день, когда придет лето и его снова отправят к бабушке. Повзрослев, он понял, за что ему доставалось: бабушка была для него главным авторитетом. На замечания матери он всегда отвечал: а бабушка разрешает, а бабушка говорит, а бабушка умеет… Однажды он услышал, как мать летом сказала в сердцах бабушке: «Ты чем его приворожила? Ты мне сына испортила…» …Прошли годы. Деда уже нет. Бабушка так и осталась для Вадима самым близким человеком. С родителями он почти не общается. Когда ему плохо, он летит к бабушке. Она не спеша раскатает тесто, возьмет маленькую рюмочку и начнет выдавливать кружочки для пельменей. Вадим, удивившись в очередной раз, как проворно бегают ее руки, начнет рассказывать…