Петр ПОЛОЖЕВЕЦ: Первые сто строк

​В воскресенье по радио рассказывали о только что вышедшей книге воспоминаний о Корнее Ивановиче Чуковском. Слушая с женой передачу, мы вдруг вспомнили одну старую историю.Случилось это в Запорожье, где мы после окончания (жена Московского, а я Киевского) университетов работали в молодежной газете. У жены была авторша, дочь профессора из пединститута, внештатного лектора отдела пропаганды обкома партии. Она и написала статью к столетию со дня рождения Корнея Ивановича Чуковского. Статья как статья. Известные факты, известные цитаты. Статью поставили в номер. Но цензор, сидевший в типографии и читавший перед выходом в свет все до последней строчки, в том числе объявления и выходные данные (имена сотрудников, телефоны и адрес редакции), проявил бдительность и позвонил в обком партии. Там долго не думали и статью велели снять.

Когда утром жена пришла на работу, ее вызвал наш главный редактор Петр Иванович. «Галя, – сказал он мягко, – ну как ты могла предложить в номер эту статью?» «А что случилось?» – спросила жена, не понимая, что произошло. Тут замялся Петр Иванович: «Ну понимаешь, нам партийные органы не рекомендуют о нем писать». «Но это же Чуковский! О нем весь мир знает! «Известия» сегодня большую статью напечатали». – «Ну и что, что весь мир знает! А «Правда» ничего не дала! И Центральное телевидение ничего не показывало!» – «Может, еще напечатают и покажут», – парировала жена. «Не покажут, – твердо сказал главный редактор. – У него на могиле в Переделкино крест стоит. Какой это знак для молодых людей? Не будем мы его творчество пропагандировать. У нас немало хороших детских писателей. Дождись юбилея любого из них и пиши себе на здоровье».Вся эта история так бы и закончилась – снятием материала с газетной полосы, если бы авторша не пожаловалась отцу. Уязвленный папаша (пусть кто-нибудь посмеет обидеть моего ребенка, пускай даже взрослого, пусть попробует усомниться в его мастерстве и таланте – я такое устрою, что вам мало не покажется) позвонил в редакцию и набросился на мою жену: как она посмела не поставить в номер такой гениальный текст, она представляет себе роль Корнея Ивановича в литературе и искусстве? Жена попросила, во-первых, сбавить тон, во-вторых, сказала, что полностью разделяет точку зрения профессора на роль и место Чуковского, человека весьма сложного в литературном процессе, а в-третьих, текст вчера вечером из подписанной полосы сняли по указанию обкома партии. «Я буду жаловаться!» – раздраженно крикнул профессор и бросил трубку. Видно, пожаловался он партийному начальству сразу. Потому что через пару минут в кабинете зазвонил телефон. «Это Галина Положевец? Я объявляю тебе выговор. За политическую близорукость и непрофессионализм». – «Простите, а вы кто? И почему вы меня на «ты» называете?» Было слышно, как у человека на том конце провода перехватило дыхание, и он слова вымолвить не может. Он передал кому-то трубку. Тот сразу стал кричать, что с ней разговаривал Виталий Воловик (секретарь по пропаганде обкома партии, мы называли его между собой Дубовик. – П.П.) и идеологических руководителей надо знать не только в лицо, но и по голосам, что из газеты надо гнать таких журналистов поганой метлой, и как она посмела вообще сказать постороннему человеку, что материал про Чуковского сняли по указанию обкома. Можно было подумать, что лектор обкома партии не знает ни про Главлит (так называлась цензура, ни про то, что обком партии утверждает, какие фильмы будут идти в прокате и на каком сеансе, и какие книги можно заказывать библиотекам). Жена была девушкой независимой. Она сказала: «Не кричите, и если у вас есть проблемы – позвоните нашему редактору». В трубке раздался грохот, видно, человек ударил кулаком по столу…На следующий день «Правда» вышла с большой статьей о юбилее Чуковского. Редактор вызвал жену к себе в кабинет и, как всегда, мягко, почти ласково сказал, что она была права, когда предлагала статью, но все-таки надо было немного мягче разговаривать и с Воловиком, и с его помощником, они же все-таки в обкоме работают и у них большая ответственность. Мы посмеялись над всей этой историей и забыли….Мы очень любили свою первую газету. Жизнь только начиналась. Все было впереди: тексты, за которые нас будут ругать власти и хвалить читатели, строгие выговоры и журналистские премии, интервью с людьми, чья жизнь станет для нас примером. Мы не пропускали ни одной премьеры в местном театре, ни одних гастролей, ни одного филармонического концерта. По очереди каждый из нашей журналистской компании оставался со всеми детьми, пока взрослые смотрели спектакль, фильм, концерт или просто пили на Хортице чудное вино «Жемчужина степи». Если бы я мог заново прожить свою жизнь, я бы ничего в ней не изменил…