На чтение: ≈ 9 мин.«Литература сильна тем, что вызывает острое чувство счастья», – говорил академик В. Пропп. Елена Полтавец, автор новой книги о «Войне и мире», главную свою задачу видит в том, чтобы продлить это счастье – счастье подростка, впервые открывшего легендарный роман, и счастье учителя, в который уже раз встречающегося с любимым писателем, да еще не в одиночку, а в хорошей компании своего 10-го «А» или «Б», «В». Вспоминается первый тезис «Анны Карениной» – все счастливые семьи похожи друг на друга. А похожи ли друг на друга счастливые школьные словесники? Нет, конечно. И эта непохожая книга, написанная непохожим словесником, – для тех, кто свое профессиональное счастье видит в вечном поиске.
Книга Елены Полтавец («Л.Н. Толстой в школе». М. – «Дрофа», 2005) – новый взгляд на старые проблемы «войнамиристики». О том, смешон ли в наши дни Толстой-пророк, о том, можно ли разрезать Льва Николаевича на «проповедника» и «художника» (сознательно или бессознательно, но, даже протестуя на словах против такой «операции», толстоведы все же продолжают орудовать – кто филигранным лобзиком, кто тупым тесаком). О том, почему все-таки спорил писатель в «Войне и мире» с современной ему историографией, и о том, как хозяин Ясной Поляны стал «победителем Наполеона» (Мережковский). А еще это своевременная книга о тех вопросах, которые давно надо бы поставить не только в школьном, но и в академическом литературоведении. Об основных концептах «Войны и мира», о мифологических и библейских, даосских, буддийских, индуистских мотивах романа. О неприемлемости безответственно приклеенного к «Войне и миру» ярлыка «роман-эпопея». О притчево-апорийной основе всего толстовского замысла, о том, что открывает антропонимический код, о загадках онейротопики (сновидений героев) и мистического участия, о толстовских любви к символу и недоверии к метафоре. И о многом, многом другом…
Сложновато для школы? А ведь автор, школьный и вузовский словесник, почти треть книги представляет своим ученикам, ведет с ними сократические диалоги, предлагает анкеты, вопросы, задания, записывает ответы. Одним словом, книга эта выросла из школьных уроков.
Вот урок о том, почему погиб Андрей Болконский. Неужели только потому, что не хотел, как пишут в традиционных учебниках, выказать страх перед упавшей гранатой? Неужели все значение образа любимого героя Толстого сводится к прославлению идеала офицерского комильфо? Конечно, смысл гибели князя Андрея постигнуть нелегко, но книга пытается проникнуть в эту, может быть, самую сокровенную тайну Толстого.
Еще один урок. На этот раз – лабораторная работа. Оборудование – магнит, железные опилки… Зачем это на уроке литературы? За тем, что автор приводит дневниковые записи самого Льва Николаевича о законах притяжения и тяготения и связанном с ними замысле «Войны и мира».
И снова лабораторная работа со словарями. Тема – антропонимика романа. В следующий раз можно предложить десятиклассникам составить таблицы полижанрового интертекста «Войны и мира». Вот воображаемые интервью, взятые у героев Толстого, следом – конкурс переводчиков названия толстовского произведения на разные языки. Вот серия этических задач, многие из которых предложены еще Евангелием (и повторены Толстым в его произведениях), например, о запрете прикасаться к оружию, непротивлении, милостыне, эвтаназии, отношении к военнопленным.
Можно смотреть на эти вопросы как на разработку уроков, можно – как на увлекательное чтение, интересное не только преподавателям литературы. Как вы думаете, есть ли резон называть международным террористом Пьера, вышедшего на московские улицы убить Наполеона, а позже участвующего в противоправительственном заговоре? Как вы думаете, почему «чистейший князь Андрей» (В. Ермилов) говорит перед Бородинским сражением, что он «не брал бы пленных»? И ведь до сих пор серьезные исследователи, размышляя над этим вопросом, утверждают, что Толстой вопреки своему мировоззрению устами Андрея Болконского прославляет патриотизм и непримиримость к врагам!
Князю Андрею и Платону Каратаеву вообще как-то не везет с принятым в официальном толстоведении толкованием их образов. Не замечают отчего-то их принципиального сходства в глазах, например, Пьера, сходства описания их странной болезни и смерти. Не замечают и принципиальной разницы путей двух главных героев – князя Андрея (путь нравственного совершенствования и непротивления) и Пьера (путь революционного переустройства мира). На глубинном же уровне это два брата-апостола, Андрей и Петр. В Платоне Каратаеве можно увидеть древнегреческого мыслителя Платона, в Кутузове – архангела Михаила. Об этом тоже говорится в книге Елены Полтавец, раскрывающей на фоне архетипа, мифа и интертекста смысл многих деталей и мотивов «Войны и мира». Но главное – автор, слава Богу, остается в первую очередь филологом, потому что прежде всего ставит вопрос о слове Толстого, а только потом – об идеологии. И учеников своих старается направить по тому же пути.
Характеристика героев – и князя Андрея, и Пьера, и Наташи, и даже какого-нибудь Телянина – начинается на уроке не с их «общественного положения» или «мировоззрения», не с «идейно-композиционного значения», а с того, почему Толстой назвал Андрея Андреем, а Телянина – Теляниным. И сон Николеньки Болконского анализируется не с точки зрения идейного значения, но какими способами этот сон описан: что означают перья, обнаруженные мальчиком перед сном на столе, в чем смысл увиденной во сне паутины, почему местоимение он, обозначающее приснившегося отца, выделено курсивом… И разговор о пейзаже или портрете в «Войне и мире» – это размышления Елены Полтавец о том, почему так много места занимает в романе образ воды, почему Пьер представляется Наташе «четвероугольным», почему имение Болконских называлось Лысые Горы и отчего у всех Болконских «лучистые» глаза. Литературоведы, конечно, обсуждали это уже не раз, но тут автор далек от фрейдизма, структурализма или еще каких-нибудь измов, да и «занимательным литературоведением» книгу не назовешь: в ней не фокусы, а научные гипотезы, неожиданные, порой парадоксальные и вроде даже не изложенные, а возникающие перед читателем в ходе рассуждения.
По мнению Елены Полтавец, интерпретация «Войны и мира», книги, построенной по принципам Библии и древних восточных сакральных текстов, должна быть методологически основана на тех же принципах. Мотивный анализ, описание основных концептов и мифологем – ход более чем новаторский, особенно в отечественном литературоведении и толстоведении. А уж перенос этих методик в преподавание ценен вдвойне.
Валентин НЕДЗВЕЦКИЙ, доктор филологических наук, профессор МГУ им. М.В. Ломоносова, член-корреспондент Международной академии наук педагогического образования
Выбор читателей
Комментарии