Первые сто строк. Петр ПОЛОЖЕВЕЦ, Главный редактор «УГ»

Моя коллега Светлана Царегородцева говорит, что, о чем бы я ни писал, я всегда пишу о любви. Наверное, это и в самом деле так. Может, потому, что я счастливый человек и мне страшно повезло, когда почти тридцать лет назад я впервые встретил свою будущую жену. Всякое бывало в нашей жизни – и тревоги, и ревность, и горе, и разочарование в том, во что верили, и потери близких и друзей, которых никто и ничто не заменит (именно поэтому я еще часто пишу – как заметила другая моя коллега Виктория Молодцова – и о смерти, и об уходе, как сказал поэт, на вечный ночлег), но именно любовь помогла нам выдержать все и выстоять. Нам интересно друг с другом, как и двадцать лет назад. Я так же тревожусь, когда жена улетает в командировки или когда задерживается на работе, как и в первые годы после свадьбы, я приношу ей цветы просто так, без повода. Мне кажется, любовь не терпит описаний и слов, она или есть, или ее нет.

Но одно я знаю точно, что, любя, ты испытываешь огромное чувство благодарности к тому, кого любишь, всего лишь за то, что он есть на этом свете. Пока этот человек рядом с тобой, жизнь продолжается. И только от тебя самого зависит, во что ты превратишь эту жизнь – в бесконечную цепь страданий и губительного уныния, которое большой грех, или череду радостных, счастливых мгновений, перетекающих почти незаметно одно в другое. Так степная река в жаркий полдень несет свои застывшие воды незаметно для нашего глаза. Любовь, как чистый глубокий колодец. Не тот, в котором собрались вешние весенние воды, а вырытый в твердом грунте и питаемый подземными родниками. До тех пор, пока живет родник, живет и колодец. Когда я собрался жениться, тетя Соня, родная сестра моей мамы, она считалась самой мудрой и образованной в нашем роду, сказала мне: «Подумай, захочется ли тебе жить вместе с твоей девушкой и через месяц после свадьбы, и через год, и через десять лет, и через пятьдесят. Если да – женись, не раздумывая». Тогда я фыркнул высокомерно и сказал: «Конечно же, да!» Прожив полвека, теперь я понимаю, как это трудно и непросто: пройти вместе через все, что вам выпадет, и не расстаться, не стать двумя чужими людьми под одной крышей. Чем больше я живу, тем чаще я вспоминаю свои разговоры в молодости с людьми, которые были тогда намного старше меня. Многого я не понимал или не хотел задумываться над услышанным. Мы с братом очень любили тетю Соню. Своих детей у нее не было, и она всегда радовалась нам, когда мы по выходным приходили к ней в гости. У них был огромный черешневый сад, в котором росло много белой и красной смородины. Мы наедались черешней или ягодами до отвала, а потом сидели на веранде, и тетя рассказывала нам дивные истории о рыцарях и замках, которые когда-то были в нашем озерном Волынском крае. Муж у нее был трактористом, а она принимала по утрам молоко от сельчан. Только когда она умерла, мама рассказала мне настоящую историю тети Сони. В тридцать девятом году, после присоединения Западной Украины, тетя Соня, закончив польскую гимназию, поступила во Львовский пединститут на учительницу немецкого языка. До войны она успела проучиться там два года. Двадцать второе июня застало ее дома, в Вишневе. А еще через шесть месяцев ее угнали на работу в Германию. Она работала на ферме недалеко от Дрездена, ухаживала за скотом, убирала дом, присматривала за детьми. Ей повезло, что она попала не в Майданек или Дахау, а к этим довольно мирным людям. Белокурый Курт, старший сын хозяйки, влюбился в нее. Это была настоящая любовь. Они уже знали, что война скоро кончится. Курт говорил ей: «Давай дождемся окончания этого кошмара и тогда поженимся. Если мы поженимся сейчас, когда еще каждый день гибнут тысячи людей, мы никогда не будем счастливы». Хозяйка фрау Миллер тоже была не против работящей, красивой, умной будущей невестки. Муж ее погиб еще в первые дни войны в Польше, а сына не взяли на фронт, потому что у него с детства была сухой левая рука. Потом пришло освобождение. На ферме появился старший лейтенант Иван Дячук. Соню силком отправили домой. Здесь ею занялись органы. В институт ее не взяли: работала в нацистской Германии. Преподавать в школе запретили: неблагонадежная. Вот и пошла она принимать молоко. Годы шли. Замуж она так и не вышла. Ей было уже под тридцать, когда в деревне появился тот самый лейтенант Дячук. Он прибыл служить в расквартированную рядом войсковую часть. Через год они поженились. Однажды на учениях ему повредило осколком руку, из армии пришлось уволиться, переквалифицировался в механизаторы. Тетя Соня его никогда не любила…

…Мама рассказывала мне, что, умирая от рака в пятьдесят лет, тетя Соня уже в бессознательном состоянии шептала что-то по-немецки и звала Курта.

«Ты напиши мне в землю, и я тебе напишу».