Первые сто строк. Петр ПОЛОЖЕВЕЦ, Главный редактор «УГ»

И снова сентябрь. Так было и в прошлом году, и в позапрошлом. Лето, которое мы ждем так долго, пролетает в одно мгновение. Еще только вчера был последний звонок и выпускные балы, а уже снова надо собираться в школу. После Нового года, на мой взгляд, первое сентября – самый массовый праздник, хотя он и не значится красным днем в календаре. Мне когда-то моя первая учительница рассказывала, что, проработав в школе полвека, она в деталях помнит каждое первое сентября: погоду, свое настроение, букеты, платьица и передники. Забылись педсоветы и педагогические конференции, выговоры и неприятные беседы с родителями, но она помнила и в семьдесят лет, как Катя Середа в шестидесятом году подошла к ней после торжественной линейки и попросила: а можно, чтобы и мама со мной каждый день училась в школе? А в шестьдесят четвертом не успел директор сказать свои напутственные слова, как хлынул настоящий ливень из совершенно безобидного облачка. Все по команде кинулись в классы, и она тоже побежала впереди своих первоклассников. На ступеньке каблук подвернулся, и Любовь Ивановна со всего размаху вписалась в крыльцо, а Толя Легезов закричал на весь школьный двор: «Любовь Ивановна убилась!».

Она помнит, как в одни годы на первый звонок приходили чуть ли не все местные чиновники и как в другие, кроме учителей и родителей, на празднике никого не было. Менялась власть. Никогда ни один из первосентябрьских букетов она не уносила домой. Все они стояли на окнах, каждое утро менялась вода, подрезались стебли. Целый месяц класс был похож на оранжерею. Она была лучшей не только в школе, но и в районе. Грамоты, звания и даже медаль. Я многие годы пытался понять, почему ее любили все дети: и отличники, и середняки, и отпетые двоечники. Правда, в четвертом классе мало у кого в табеле были тройки, одна-две на весь класс. Она была строгой и требовательной, и дисциплина на ее уроках была еще той. Уже закончив университет и приехав однажды на пару дней погостить домой, я зашел к Любови Ивановне, и мы проговорили чуть ли не целый день. С тех пор я знаю, что она никогда не говорила своим ученикам «нет», «не делай этого». Отрицание просто отсутствовало в ее педагогическом языке. И главное, все ее дети учились играючи. Она умела превратить любой урок в сказку, и в этой сказке всегда нужно было что-то сделать самому, чтобы наступил счастливый конец. Я видел ее и совсем старой. Здоровья уже не было. Ноги почти отказали. Еле ходила с двумя палками. Глаза плохо видели, но ум был таким же ясным и трезвым, как и двадцать лет назад. Выйдя на пенсию, она продала свой дом и перебралась к сестре. Муж умер давно, когда она еще работала в школе. Детей у нее не было. И в тот день, сидя в маленьком садике, она мне открыла свой самый важный секрет, о котором никогда и никому не говорила. В каждом классе у нее был ребенок, которого она называла для себя сыном или дочкой, считая родным. Никто об этом даже не догадывался, ни сам ребенок, ни учителя вокруг, ни его родители. Иногда это был отличник. Иногда, наоборот, самый задиристый. Она просто смотрела на него и думала, какое это счастье, что он у нее есть, вот он выучится, вырастет, у него будет своя семья… Теперь я понимаю, что эти дети для нее были опорой, которая давала ей и силы, и надежды.

Я забыл уже многое, что было в прожитой жизни. Но я помню всех своих учителей: кого лучше, кого хуже. Я любил их всех. Даже тех, кто меня не переносил, а такие тоже были. Учительский авторитет в те годы был для меня гораздо выше, чем, как это ни печально, родительский. В школе я научился жить. И там были усвоены главные правила, которым я следую и сегодня. Именно поэтому первое сентября – это в самом деле праздник, который всегда со мной.

Я хочу пожелать вам, дорогие педагоги, главного: чтобы ваши ученики вас любили и помнили всю свою жизнь. Хорошего вам настроения и отличного учебного года! Пусть ваши желания сбудутся и жить вам станет немножечко легче.