Первые сто строк. Петр ПОЛОЖЕВЕЦ, Главный редактор «УГ»

В прошлом году ей бы исполнилось сто пять лет. Она родилась в Турине в самом начале века. В том же году близ Флоренции скончался Арнольд Бёклин. Тот самый швейцарский художник, кто нарисовал знаменитый остров Сан-Микеле в венецианской лагуне – остров-кладбище, назвав свою картину «Остров мертвых». Теплым воскресным утром в начале февраля мы бродили между надгробий в поисках могил Дягилева и Стравинского. Они оказались у задней стены участка. На первой, украшенной надписью «Венеция постоянная вдохновительница наших успокоений», лежали выцветшие балетные тапочки, на второй – билеты в театр, камешки и еловые шишки. Говорят, такой обычай: если ничего не принес – ни цветов, ни театральных билетов, ни нотных листов, положи на гробовой камень то, что найдешь рядом.

Дойдя до могилы Бродского, на которой лежали сигаретные пачки, ручки, засохшие розы и обрывки растерзанных страниц поэтических сборников, я вдруг вспомнил его стихотворение об острове Прочида: «Захолустная бухта; каких-нибудь двадцать мачт. Сушатся сети – родственницы простыней. Закат. Старики в кафе смотрят футбольный матч. Синий закат пытается стать синей. Чайка когтит горизонт, пока он не затвердел. После восьми набережная пуста. Синева вторгается в тот предел, за которым вспыхивает звезда». Там была жизнь, а здесь остров мертвых, последнее пристанище смертных на грешной земле. Ударил церковный колокол. Звонили в ренессансной церкви, построенной знаменитым Мауро Кадусси, кажется, в 1469 году. И, слушая удары этого колокола, я вдруг вспомнил совсем другое кладбище, в Новосибирске, и могильную плиту, на которой были высечены слова: «Жизнь, в которой есть Бах, благословенна». Эти слова принадлежали пианистке Вере Лотар-Шевченко, которая родилась в самом начале века и которой бы в прошлом году исполнилось сто пять лет. Отец Веры преподавал математику, а мама – язык и литературу. Играть она стала с тех пор, как себя помнила, а уже в двенадцать выступала со знаменитым оркестром Артуро Тосканини. Шопен, Дебюсси, Бах, Моцарт, Бетховен. В Париже она вышла замуж за сотрудника советского торгового представительства и перед войной приехала с ним в Советский Союз. Это были страшные годы. Вначале пришли за мужем, потом за ней. «Это было, когда улыбался Только мертвый, спокойствию рад. И ненужным привеском болтался Возле тюрем своих Ленинград. И когда, обезумев от муки, Шли уже осужденных полки, И короткую песню разлуки Паровозные пели гудки, Звезды смерти стояли на нами, И безвинная корчилась Русь Под кровавыми сапогами И под шинами черных марусь». Тринадцать лет она провела в лагерях. Вырезав кухонным ножом на нарах клавиатуру, играла на самом трагичном музыкальном инструменте двадцатого века. Свободные минуты выпадали в лагере редко, но когда они случались, пианистка присаживалась к нарам и, взмахнув руками над мертвым деревом, извлекала из него неслышимые звуки. Музыка безмолвно звучала в лагерном бараке, и заключенные слышали ее неслышимую. После освобождения работала в Нижнем Тагиле, потом в Барнауле, пока в середине семидесятых академик Михаил Лаврентьев не пригласил ее в знаменитый Академгородок под Новосибирском. Ей скоро семьдесят, а она без устали играет, выступает с концертами в Москве и Ленинграде, Новосибирске, Одессе, Омске, Свердловске. В списке любимых авторов все те же имена: Бах, Бетховен, Шопен, Дебюсси…

Впервые я услышал о Вере Августовне Лотар-Шевченко от Юрия Валерьевича Данилина, когда работал в «Комсомольской правде». К тому времени Данилин уже был заместителем главного редактора и куратором нашего отдела. Часто после подписания номера мы возвращались вместе домой, и он рассказывал о том, как работал корреспондентом в Новосибирске, с какими людьми дружил. Имя Лаврентьева я слышал, грех было не знать это имя редактору отдела науки, школ и студентов, а вот фамилия Лотар-Шевченко мне ничего не говорила. И тогда Юрий Валерьевич устроил для меня настоящий музыкальный ликбез. В тот вечер звучала не только фамилия великой пианистки, но и другие великие имена – Марии Вениаминовны Юдиной, Лидии Николаевны Делекторской, Евгения Мравинского. Потом мне всегда казалось, что он не только восторгался этой гениальной пианисткой, ее талантом, ее мужеством, ее преданностью музыке, но и был, несмотря на огромную разницу в возрасте, немножко в нее влюблен.

В конце прошлого года в Новосибирске состоялся первый международный конкурс пианистов памяти Веры Лотар-Шевченко. В финале каждый участник исполнял фортепианный концерт Баха, Моцарта или Бетховена. В попечительском совете конкурса имя Данилина не значилось. Там пианисты Михаил Плетнев, Паскаль Девуайон, сыгравшая Веру Августовну Ани Жирардо… Но именно Данилин пришел с идеей конкурса в Фонд Бориса Ельцина, и его там поддержали…

…Лотар-Шевченко много раз приглашали вернуться во Францию. Она всегда отказывалась: «Это было бы предательством памяти русских женщин, помогавших мне выжить в адских условиях заключения». Вспомните Анну Ахматову: «Для них соткала я широкий покров Из бедных, у них же подслушанных слов. О них вспоминаю всегда и везде, О них не забуду и в новой беде»…