Первые сто строк. Петр ПОЛОЖЕВЕЦ, Главный редактор «УГ»

Двадцать лет назад именно в «Учительской газете» появился первый манифест учителей-новаторов. Кем они были? Каждый из них не в восемьдесят шестом году создал свою методику, свой метод. Они работали по ней уже кто десять, а кто и пятнадцать лет, перед тем как собрались впервые все вместе в Переделкине. Работали и отбивались от нападок проверяющих чиновников. С одной стороны, у них вроде бы была свобода: им повезло со школами, в которых они работали. Им никто там особо не помогал, но никто особо и не мешал. Пусть работают: что получится, то и получится. А получилось так, что каждый из них совершил свое открытие в педагогике. А все вместе – реальный практический и теоретический прорыв. На первый взгляд, казалось бы, и в самом деле нет ничего общего между шаталовскими опорными сигналами и творческими тетрадями Волкова, никитинской системой воспитания и уроками литературы Ильина. Но это лишь на первый взгляд.

Не сговариваясь, они создали то, что Симон Соловейчик удачно назвал педагогикой сотрудничества, введя в педагогическую науку публицистическое понятие. Еще задолго до восемьдесят шестого года, работая в школьном отделе «Комсомольской правды», Соловейчик открывал тех, кого через десять-пятнадцать лет назовут учителями-экспериментаторами, учителями-новаторами, педагогами-учеными. Почему именно этих людей он соберет позже в матвеевской «Учительской газете», которая станет к тому времени одной из самых читаемых, авторитетных и влиятельных газет?

Школа давно уже стояла перед дилеммой: необходимостью и неспособностью учить одинаково эффективно всех приходящих в нее детей. Настоятельно требовались перемены. Чиновники не хотели что-либо менять, видя в любых переменах угрозу существующему порядку, а значит, и строю. Ученые все больше замыкались в теоретических изысканиях, сидя в академических лабораториях, отгородившись от правды жизни. Почти по Гете: теория, мой друг, мертва, а древо жизни вечно зеленеет. Удивительные практические результаты, уникальный опыт объявлялись ненаучными, не поддающимися систематизации и описанию. Каждый из открытых Соловейчиком учителей нашел свой путь разрешения главного противоречия школы того времени. Каждый из них был ученым, даже не подозревая об этом.

Страна поделилась на два лагеря: одни, задыхаясь от восторга, принимали на ура каждое слово, каждое действие учителей-новаторов, считая их революционерами, способными в корне изменить всю советскую школу, сделать ее такой, где каждому ребенку было бы комфортно, где учитель вел бы ученика по миру, вместе с ним постигая ее тайны и проблемы, где главное – не знания, умения, навыки, а способность сопереживать, соучаствовать, сострадать. Появились последователи, которые каждого, кто не был согласен с идеями экспериментаторов, объявляли ретроградом, тормозом педагогического прогресса. Проводились семинары, конференции, педагогические десанты. Такой активности педагогическая общественность не проявляла давно, наверное, с конца двадцатых годов. Но были и ярые противники нового явления. Не столько самой педагогики сотрудничества, сколько учителей-новаторов. Одни говорили, что ничего нового они не придумали, все так делают, все так работают, просто не афишируют свой опыт, и учителю надо быть скромнее, ему не с руки выставлять себя напоказ, у него другая миссия. Мы столкнулись с такой позицией, когда в девяностом году придумали и провели впервые конкурс «Учитель года». Редакцию еще долго обвиняли в том, что нет общих критериев, по которым можно оценить учителя, и их никогда не удастся выработать, что конкурс превратится в шоу, где будут измерять, у кого тоньше талия – это о женщинах, или объемнее бицепсы – это о мужчинах. Слава богу, конкурс существует уже семнадцать лет, и критерии у него четкие и ясные. И опыт, который представляют учителя года, ученые теперь берутся с охотой описывать и систематизировать.

Четыре года проходили переделкинские встречи. Многое из того, что волновало учителей-новаторов, о чем они били тревогу, так и не решилось до сих пор. Система образования постепенно стала отклоняться от вектора, заложенного в Переделкине. Педагогика все более становилась бездетной, а школьная жизнь все больше формализовалась.Школа в конце концов превратилась в то, чем она является в настоящее время практически повсеместно, – учебное заведение, предоставляющее образовательные услуги: заплатил – купил.

Движение учителей-новаторов дало импульс развитию авторских школ. Из опыта педагогов-новаторов родилась школа полного дня, о которой сегодня говорят все больше. И «школа будущего», которую начали создавать в Москве, тоже впитала в себя большинство идей, провозглашенных двадцать лет назад.

…Перед вами номер, посвященный двадцатилетию манифеста педагогики сотрудничества. Мы попытались рассказать в нем о том, что было, что есть и что будет. Вам судить, удалось ли это нам. Я хочу попросить всех, кто мог бы поделиться своим опытом, как он работал по методикам учителей-новаторов, своим отношением к педагогике сотрудничества, воспоминаниями про то романтическое время поиска и находок, – напишите нам. Мы считаем, что время учителей-новаторов не прошло. Их открытия и опыт до сих пор по-настоящему не оценены. Мы готовы собрать в «Учительской газете» новых учителей-новаторов вместе с теми, кто был на той первой встрече в Переделкине.