На чтение: ≈ 9 мин.Ирина Витальевна уже давно жила в столице. У нее был свой бизнес. Она занималась рекламой. И семья у нее была нормальная – муж, аналитик в большой западной компании, и двое сыновей, уже закончивших университеты. Она за них не беспокоилась: хорошие парни выросли, трудолюбивые, знают, как трудно деньги зарабатывать. Пока учились, все время подрабатывали – вначале в ресторане быстрой еды, потом на бензозаправке, а со второго курса оба устроились по специальности: один – в банк, второй – в больницу.
Родители Ирины Витальевны жили за границей: в небольшом провинциальном городке, в бывшей советской республике, а теперь независимом государстве. Раз в год Ирина Витальевна, бросив все свои дела, садилась в поезд и ехала на родину. Она везла целый чемодан подарков для всех ближних и дальних родственников. Их там у нее было немало: двоюродные три сестры и пятеро братьев, а племянников и племянниц не счесть. Она накупала дорогих российских конфет, расписных шерстяных платков, косметики и парфюмерии. Таможенники косо посматривали на ее туго набитый чемодан, но ни разу не попросили открыть. Что-то было в ее внешнем виде такое, что они не осмеливались даже намекнуть ей, что, возможно, она везет контрабанду.
После завтрака каждое утро она с папой и мамой выходила из дому с красочным, набитым подарками пакетом, на котором значился логотип ее фирмы. И по четкому графику посещала родственников. Ставили чай, доставали варенье, домашние пироги. Она рассказывала, как живет в Москве, как ее дети, муж; обещала, что если получится, то в следующем году приедут обязательно все вместе; а родственники говорили, что надо на машине съездить на знаменитые озера, посмотреть на замок-легенду, пока можно, а то скоро, говорят, его приватизируют, и уже ни за какие деньги туда не попадешь – частная собственность. Они бы и сейчас ее свозили, да машина в ремонте и бензин такой дорогой, что аж страшно подумать. Она их успокаивала: «Да заплачу я за бензин, не волнуйтесь, просто в этот раз времени совсем в обрез», и она вставала, поблагодарив за угощение. Вторая половина дня проходила в посещениях одноклассниц, которые остались жить в городке. Кто стал парикмахером, кто обзавелся собственным кафе, кто в гостинице горничной работал, а Нинка Будинайте даже свою городскую газету открыла. Вечером дома как бы случайно собирались гости. Ни мама, ни Ирина Витальевна специально никого не звали. Официальный ужин всегда происходил накануне отъезда, но в холодильнике у них всегда был запас хорошей колбасы и малосольного лосося, а в буфете стояли вино и водка, привезенные из столицы. Родственники не на угощение приходили, а продолжить утренний разговор, но и от рюмки, всегда одной, не отказывались.
На третий день после приезда Ирины Витальевны к ним зашла молодая, чуть полноватая женщина. Мама сказала, что это новый директор школы, той самой, в которой училась Ирина; что живет она рядом, в доме Паускалины, которая уже лет пять как преставилась. Директрису звали Эльза Борисовна. Она приехала сюда следом за мужем, его назначили управляющим местным филиалом строительной компании. Эльза Борисовна сказала, что совсем не ждала, что ее назначат директором, она ведь только три месяца проработала, но отказываться не стала. Бывшего до нее директора забрали в министерство. «Наша школа, – она грустно посмотрела на Ирину Витальевну, – в таком запустении. Мне кажется, ей не могут простить, что когда-то она была русской и в ней учились такие замечательные дети, как вы, например. Наши выпускники живут теперь в других странах. А Дина Немец – она с вами, кажется, училась, так недавно к нам в страну приезжала с официальным визитом – министр у себя на новой родине». Ирина Витальевна вспомнила Динку Немец, длинноногую красавицу, в которую были влюблены все парни города, и подумала, что той бы больше пошло моделью быть, подиумы покорять, чем о социальной политике своей новой родины беспокоиться. Директриса пригласила Ирину Витальевну в школу, и на следующий день она к ней зашла.
В школе и в самом деле чувствовалось какое-то запустение. Стены серые, выгоревшие. Щели в деревянных полах. «Денег не хватает, чтобы стены перекрасить, смотреть на них не могу, тоску наводят, а собирать с родителей у нас нельзя, за это посадить могут, слышала, у вас в России с этим тоже борются». – «Борются, но родители сами сбрасываются, если видят, что школе помощь нужна». Завела Эльза Борисовна гостью в маленький уютный кабинетик: два дивана, несколько глубоких кресел, настольные лампы на низких столиках. «Здесь наши учителя отдыхают, когда у них «окно», можно тихо музыку послушать, подумать. Вот только портьеры надо купить». На выходе директриса показала стенд «Наши золотые медалисты»: «Я его на чердаке нашла. Знаете, почему он там оказался? На нем были и фотографии тех, кто получил медаль до девяносто первого года». Ирина Витальевна увидела свой снимок: «Боже, неужели я такой была? Как давно это было».
…Вернувшись в Москву, она позвонила маме: «Я передам с поездом небольшую посылку – шотландский плед тебе, папе две энциклопедии, а Эльзе Борисовне коробку печенья. Передай ей обязательно». Через пару дней мама встретила девятый вагон. Проводница Аня отдала ей посылку, похвалила дочку и сказала, что, если надо что-то в Москву передать, она всегда поможет. Мама в тот же день отнесла красивую металлическую коробку с датским печеньем Эльзе Борисовне. Та обрадовалась, но коробку при маме открывать не стала. Мама возвращалась домой и думала: почему это Эльза так радовалась этому печенью, да она завтра ей испечет еще вкуснее по своему собственному рецепту. Она не знала, что на дне коробки под датским печеньем лежали три тысячи долларов. На светлые стены, на светлые шторы…
Так получилось, что Ирина Витальевна снова приехала к маме через два года. Та рассказала ей о новостях: кто умер, кто женился, какой кому памятник снесли. Сказала, что Эльза уехала в другой город – мужа снова перевели. Она уже без него доработала учебный год и больше месяца как уехала.
Ирина Витальевна, возвращаясь от племянницы, заглянула в школу. Серые выцветшие стены. Она прошла по коридору и открыла двери в комнату отдыха. Яркое августовское солнце лилось сквозь чистые стекла. Комната светилась. Никакие занавески не мешали солнечным лучам. Их просто не было на окнах…
Выбор читателей
Комментарии