Первые сто строк. Петр ПОЛОЖЕВЕЦ, Главный редактор «УГ»

Было девять часов вечера. В редакции никого. Я выключил в приемной свет и собрался закрыть дверь, как раздался звонок. Обычный, негромкий, таких звонков за день сотни в нашей приемной. С ними управляется Надежда Константиновна, мой бессменный помощник вот уже который год. Она умеет разговаривать с людьми: кого надо – успокоит, другому посоветует что-то дельное, а третьего и на место поставит. Я подумал: кто может звонить в такую поздноту, наверное, ошиблись, и решил не брать трубку. Но тут же спохватился: а вдруг какое-то важное сообщение для газеты или, не дай бог, что-то неладное стряслось с кем-нибудь из наших сотрудников? И поднял трубку, сказав, как обычно: «Учительская газета», слушаю вас». «Я хотела поговорить с главным редактором, – раздался в трубке мягкий не московский голос. – Но уже поздно, и вряд ли он есть». «Да, в самом деле поздно, но вы меня застали, еще мгновение, и я бы ушел домой. Чем могу вам помочь?» «Помочь? – услышал удивление на том конце провода. – Я не прошу помощи. Я хочу рассказать вам правду!» – «Правду? О чем? Но прежде всего: как вас зовут?» – «Роза Алексеевна. Вы помните своего героя Сергея Александровича Афронина?» Конечно, я помнил Сергея Александровича. Мы познакомились с ним однажды в поезде, когда я возвращался из командировки. Проговорили всю ночь. А потом я написал о нем колонку. Я испугался: «С ним что-то случилось?» «Не знаю, – ответила Роза Алексеевна. – Я не видела его сто лет, вернее, с того дня, когда он получил аттестат и золотую медаль».

Комментарий «УГ»Петр ПОЛОЖЕВЕЦ, Главный редактор «УГ»

Я ничего не понимал: зачем она звонит, какую правду хочет рассказать и почему сейчас, когда заметка была напечатана несколько лет назад? «Расскажите, пожалуйста, то, что вы хотите мне рассказать. Время позднее…» «Почему вы со мной так грубо разговариваете? – вдруг вспылила Роза Алексеевна. – Я столько лет живу с этим, это моя боль, я наконец решилась излить вам душу, такому все понимающему, тонкому, если судить по вашим колонкам, а вы не даете мне слова сказать». Я опешил. «Роза Алексеевна, милая, дорогая…» Но не успел закончить фразу, она меня перебила: «Никакая я вам не милая и не дорогая, мы с вами даже не знакомы были до сегодняшнего дня. Так вот слушайте…» И в течение сорока минут она мне рассказывала о том, как Афронин сдавал выпускные экзамены. Роза Алексеевна преподавала в той же школе математику, но не у Сергея, в параллельном классе. Сергей был способным парнем. По всем предметам шел на «отлично», но больше всего любил биологию и химию, и все знали, что он хочет стать врачом. Был секретарем комсомольской организации, школа побеждала в разных соревнованиях, акциях, марафонах. Он уверенно шел на медаль, соперников у него не было. Правда, Люда Глушко могла составить ему конкуренцию, она тоже была круглой отличницей с первого класса, хотя даже чуть-чуть заикалась, но накануне последнего учебного года ее отца перевели в Москву, и заканчивала она школу уже в столице. Роза Алексеевна была в комиссии, принимающей выпускной экзамен по математике. После того как Сима Григорьевна, преподаватель математики Афронина и его же классный руководитель, проверила работу, именно Роза Алексеевна ее смотрела, а потом завуч, тоже член комиссии. Все было без ошибок. Вот только к задаче по стереометрии чертеж был выполнен как-то неловко, вроде бы грязноватый, корявый какой-то, а ведь у пирамиды и цилиндра такие точные идеальные формы. «Вы помните задачу, которую Афронин решал на выпускном экзамене? Почти двадцать пять лет прошло…» – «Помню, еще как помню. Ведь я настаивала, чтобы за этот чертеж Сергею поставили четверку, но Сима Григорьевна с завучем убедили меня, что все решения правильны, значит, пятерка засл&