Первые сто строк. Петр ПОЛОЖЕВЕЦ, Главный редактор «УГ»

Моя героиня сидит на даче и слушает, как стучит дождь по крыше. Она любит слушать дождь. Каждый раз он звучит по-иному. Иногда мягко, нежно, словно будит ее ранним утром. Когда она уже проснулась, но еще спит, чувствуя только его руки, нежно порхающие над ней, почти не касающиеся волос, лица, шеи. Руки, как бабочкины крылья. Разве бывают мужские руки такими? Любящие бывают и такими…

Иногда дождь тарабанит тревожно, словно предупреждает о чем-то, чего она не знает. Он будто доверяет ей тайну, которая все время выскальзывает у нее из рук, не даваясь ей, – его тайну. Но зачем она ей? И он говорит, что у него нет от нее ни тайн, ни секретов. Она верит, пока не ревнует…

Иногда дождь насмешливо шлепает по лужам, насмехается над ней. Он все о ней знает, всегда такой разный и такой одинаковый. Дождь – это ведь просто вода, падающая с неба. Хотя, говорят, у нее есть память, генетическая, как у нас, и она помнит все, что с ней было. «Я хочу быть рядом с тобой всегда, – сказала она ему однажды, но потом спохватилась. – Я боюсь слова «всегда», оно как обещание вечности, которой у нас нет с тобой». – «Но у нас есть сегодня. И только от нас зависит, вместит ли оно в себя всю вечность». – «Если мы будем рядом». – «Рядом – это на расстоянии вытянутой руки». – «И на расстоянии вытянутой руки, согласна». Потом призналась себе, что на расстоянии вытянутой руки – слишком далеко, как на другой планете…

Иногда дождь шелестит, словно прощаясь. И тогда ей становится страшно. Она боится, что он, самый родной и самый далекий из всех, кто у нее был и есть, уйдет от нее. Хотя и сейчас он не вместе с ней. У него своя жизнь, свое расписание, свои друзья, свои проекты, свои командировки, девушки. А у нее муж, взрослая дочь, работа, вот эта дача и дождь. «Я разведусь, и будем жить вместе», – предложила она ему однажды. «Не надо разводиться, – ответил он мягко, как всегда. – Влюбленность не любовь. Она проходит. Кого-то хватает на год, кого-то – на месяц. Ты не знаешь, на сколько тебя хватит. И меня совсем не знаешь. С придуманным человеком жить невозможно». – «Я тебя не придумала. Ты просто тот, кого я ждала каждый день. И ты пришел, совершенно случайно. И я не сумасшедшая, чтобы не понимать, где жизнь, а где грезы…»

Иногда дождь хлещет, ненавидя все вокруг, пытаясь сокрушить и дома, и стекла, и деревья, и птенцов. Его ненависть похожа на ревность. Дождь ревнует к солнечному свету, лучам, которые только что ласкали и разноцветные дома, и кудрявые деревья, и немытые оконные стекла, и неоперившихся птенцов. Дождь чувствует себя вторым, всегда вторым. Сколько раз ее захлестывала такая же ревность, затягивая тугую петлю на шее…

Они, уже будучи знакомыми, оказались вместе на одном семинаре. Так получилось, в образовании работают. Она давала мастер-класс по испанской грамматике. В российских школах испанский почти не изучают, а это ее язык, ее профессия. Она делилась, как, вместо того чтобы изучать склонения глаголов, готовит на уроках вместе со своими ребятишками тамалес – кукурузу, заворачивая ее в листья банановой пальмы, которую вырастила на подоконнике у себя дома. Потом читала стихи о зеленой пальме, гибкой, как прут, чьи листья позвякивают, как ножи; об умирающем огне фонаря на сильном ветру; о замирающем стуке копыт на пустынной площади; о девчонке, чья юбка летит впереди нее, обвивая смуглые ноги, и вдруг заметила, что он не слушает ее, он все время пишет кому-то по мобильнику. А потом ее взгляд упал на соседку, и она увидела, что и соседка тоже кому-то шлет все время послания. В следующее мгновение она поняла: переписываются они друг с другом. Еле дочитала стихотворение до конца. Почему оно ей раньше так нравилось? Ведь в нем ничего нет! Почему не Лорку про начинающийся плач гитары она взяла? Или Мартинеса? Про заблудившееся эхо в горах? Неужели она так скучно рассказывала, что он перестал ее слушать? Никогда раньше она не читала ему этих стихов, и она знала, что он всегда с интересом слушает только новое, то, чего не знал или не слышал раньше. И старалась не повторяться. Она спросила своих слушателей: услышали ли они в конце стихотворения, как дождь заглушает гром? Сказали, что услышали, и он тоже кивнул, но она-то знала, что почти весь мастер-класс он переписывался с коллегой, которую впервые встретил на этом семинаре. Вечером они поссорились. В конце концов она выпалила: «Я и так тебя мало вижу и не хочу ни с кем тебя делить!» «Я не твоя собственность!» – ответил он ей…

…Моя героиня слушает дождь. Он просит, чтобы его пустили погреться. Крепкий чай давно остыл в чашке рядом с креслом на каменном полу веранды. Всхлипнула в ветках какая-то птица. Видно, приснилось ей лето, запеть хотела, но вспомнила, что поздняя осень, дождь, почти ночь, и только вздохнула. Еще месяц назад белки носились по одному и тому же маршруту вот тут: с ели – на дубок, с дубка – на березу, с березы – на орешник, подбирали в траве опавшие орехи и тем же маршрутом возвращались обратно, чтобы припрятать себе их на зиму. Белки глупые, память у них короткая, забывают все на свете, и свои кладовые тоже. Из забытых кладовых весной прорастают побеги.

…Может, стать белкой, чтобы все забыть?.. И даже то, где он сейчас?..