Первые сто строк. Петр ПОЛОЖЕВЕЦ, Главный редактор «УГ»

Еще в субботу был легкий морозец, шел мелкий сухой снег, нельзя было ни снежную бабу слепить, ни в снежки поиграть, а в воскресенье с утра – яркое солнце, капель, в лесу запели птицы, которые всю зиму почему-то молчали, или просто я их не слышал, они будто ждали чего-то, потому что даже кормушки, наполненные пшеном и пшеницей, никого не привлекали, только вороны время от времени устраивали громкие собрания, каркая так, что даже в доме было их слышно, да еще сороки прилетали, садились на перила веранды и стрекотали, как заведенные, они даже на котов не обращали внимания, которые по-пластунски пытались подобраться к ним, но когда, сгруппировав все мышцы и оттолкнувшись задними лапами, они взлетали в направлении перил, сороки удивленно смолкали и тут же перелетали на самую высокую ель и устраивали там такой гам, что бедные коты, пригнув уши, пытаясь слиться с верандой, так же по-пластунски уползали поближе к двери.

Солнце грело так, что казалось, снег на глазах начнет таять, зазвенят ручьи, а под деревьями появятся проталины, сквозь прелые мокрые листья пробьются почти прозрачные, похожие на замерзшие капельки росы подснежники. Пока мы освобождали молодую елку от игрушек, которыми украсили ее еще накануне Нового года, я все время украдкой поглядывал в тот угол, где весной у нас появляются подснежники. Но снег и не думал таять, он искрился, переливался, играл разными оттенками серебристого цвета в первых весенних лучах, он еще не боялся солнца, он знал, что еще не пришло время настоящей весны, а воскресное солнце – просто знак зиме, что пора готовиться в дальнюю дорогу. И пока Петр со Святославом, мои внуки, сражались не на жизнь, а на смерть, защищая свои снежные крепости от рыцарей, превращавшихся в драконов, а потом от драконов, становившихся на глазах простыми еловыми шишками, я соорудил чучело Зимы. Из старой упаковочной бумаги сделал шар, затем обмотал его белым ватманом и нарисовал грустное лицо, посадил эту голову на большую палку и вокруг нее навертел еще упаковочной бумаги – появилось что-то похожее на фигуру. Пришлось пожертвовать тремя старыми дачными рубашками: одна превратилась в платок, вторая стала блузкой, а третья юбкой. Старая новогодняя бумажная гирлянда послужила поясом. Зима вышла с меня ростом. Я вынес ее на улицу, и сразу наступил мир: драконы и воины бесславно отступили, а бумажные флаги над снежными крепостями продолжали трепетать на легком ветру. «Зиму будем провожать! Чучело жечь!» – закричали в один голос мальчишки и тут же бросились звать отца и бабушку, их мамы – моей невестки – не было с нами в эти выходные. А потом к чучелу сын поднес факел, и оно вспыхнуло как спичка. Дети бегали вокруг горящей Зимы и кричали: «Прощай, зимушка-зима!» А потом случайно обнаружилось, что под некоторыми елями растут цветы, хотя и бумажные, но почти как настоящие, и в каждом из них лежала конфета – весна еще не пришла, но приготовила свои подарки. Как только был найден последний цветок, дети помчались спасать свои крепости: снова откуда ни возьмись нагрянули коварные рыцари. Силы были неравными, потому что Святослав вскоре прокричал: «Дедушка Петя, выручай нас! Мы не выдержим осады!» И я бросился к своим внукам, полетели снежные комья, с грохотом валились неуклюжие рыцари, мы засыпали их снегом, а снег светился на солнце так, словно кто-то зажег вдруг десятки, сотни, или, как любит говорить Святослав, гугл, свечей. Когда я спросил у него однажды, что это значит, он мне ответил, что это очень большое число – единица и сто нулей. «А сто – это сколько?» – не сдавался я. Подумав минутку, он сказал: «У тебя сколько пальцев на руках?» – «Десять!» – «Так вот, если ты нарисуешь десять своих пальцев десять раз, то получится как раз сто». В самом деле свечей было всего восемь: в начале битвы мы их поставили по краям крепостных стен. Внезапно флаг Петра наклонился слишком низко, пламя свечи его лизнуло, он вмиг запылал, мы стояли растерянные, но Петр рванулся к своему флагу, схватил его и помчался вперед. Нам слышались свист и грохот, мы почти видели, как враги убегают, оставляя под стенами крепостей убитых и раненых. И в тот момент, когда флаг догорел, мы со Святославом в один голос закричали «Ура!» и ринулись вслед за Петром, а он стоял у ворот, смотрел куда-то вдаль и шептал: «Мы победили… Они не вернутся больше…» И в голосе четырехлетнего малыша слышалась такая искренность, словно в самом деле только что здесь завершилась великая битва и была одержана нелегкая победа. А потом он снял промокшие насквозь варежки и сказал удивленно: «Какие холодные руки…» И мы пошли пить чай. Вот так мы встретили весну. Пока пили чай, договорились, что в следующие выходные устроим на даче нашим женщинам праздник – в честь 8 Марта. И вам, мои дорогие читательницы, я хочу пожелать настоящего праздника в этот день и большей уверенности в себе. Верьте, вы самые красивые! Хочу пожелать вам еще всегдашнего весеннего настроения, а оно зависит от того, как часто ваши мужчины – мужья, друзья, сыновья, коллеги, начальники – говорят вам слова признательности и благодарности, слова любви. Пусть они скажут как можно больше таких слов в день Восьмого марта. Поверьте им – они искренны. Может быть, они бы говорили их вам и чаще, но то времени нет, то смелости. В этот день мы, мужчины, можем признаться, что без вас, наши любимые, наши родные, наши самые нежные и самые понимающие, самые чуткие и самые прощающие, без вас мы ничто в этом сложном, постоянно меняющемся, неустойчивом, но таком прекрасном, как и вы, мире и что вы – наш тыл, наша опора. С праздником вас всех, дорогие мои!

Петр ПОЛОЖЕВЕЦ, Главный редактор «УГ»