Первые сто строк. Петр ПОЛОЖЕВЕЦ, Главный редактор «УГ»

Климат в самом деле меняется. Не знаю, идет ли глобальное потепление или, наоборот, похолодание, но первого мая вокруг моей дачи еще лежал плотным слоем снег. Пришлось взять лопату и разбрасывать его по всему участку. Земля растаяла только сверху и не впитывала влагу: везде одна сплошная лужа. В прошлом году в это время у нас уже вовсю цвели нарциссы, а тут еще даже крокусы не пробились на свет божий.

Длинные выходные прошли праздно, в ничегонеделании. Я вспомнил Чехова, который часто говорил в ту пору, когда еще мотался по больным, писал рассказы на заказ, что для счастья часто не хватает немножечко праздности. У меня ее было чересчур. Сидя под старой, еще не проснувшейся березой в резиновых сапогах, стеганой куртке, я прочитал всего Пруста, о чем мечтал уже несколько лет. В романе «Обретенное время», последнем из цикла «В поисках утраченного времени», вдруг натолкнулся на признание писателя о том, что в книге, где нет ни единого невыдуманного факта, ни единого реального персонажа, где все от первой до последней строчки выдумано автором, есть единственные реально существующие люди – чета миллионеров Ларивьер. Они сумели сделать деньги, владея кафе в Сент-Андре-де-Шан. Когда началась первая мировая война, они уже лет десять как жили в деревне, отойдя от дел. У них был племянник, владевший в том же городке небольшим баром, не приносящим больших доходов. Его призвали на войну, и он оставил свой бар на молодую жену, к которой надеялся вернуться через несколько месяцев. Но пуля сразила именно его. Молодая жена осталась почти без средств. И тогда миллионеры, не желавшие трогать со своего счета ни единого су, вернулись из деревни и стали снова владельцами кафе. Жена миллионера, оставив мужу завтрак и обсудив, что он будет делать в своем кафе, отправлялась каждое утро к своей родственнице и в течение трех лет мыла стаканы и обслуживала клиентов с раннего утра до половины десятого вечера, без праздников и выходных. Они помогли молодой хозяйке встать на ноги, а потом снова вернулись в деревню, теперь уже навсегда. Рассказав эту историю, Пруст замечает, что благодаря именно таким людям Франция выжила. Профессиональный социолог увидел бы в этом факте, как в зеркале, картину становления класса собственников и превращения части из них в миллионеров.

В начале девяностых годов в России было самое большое число банков, потом часть из них лопнула, некоторые сами закрылись, еще часть поглотили другие. Позже мы стали лидировать по количеству казино на душу населения. Теперь у нас чуть ли не самое большое число миллионеров среди так называемых стран новой демократии. Впрочем, если посчитать еще и нелегальных богачей, то, наверное, мы можем сравниться с теми же Соединенными Штатами. Наши политологи не очень охотно объясняют, откуда у экономической и политической элиты те самые миллионы и миллиарды. Говорят, произошел передел собственности. Раньше она была всеобщая, то есть ничья, а теперь стала принадлежать Петрову, Иванову, Сидорову. Может, и в самом деле недра, леса и моря, в советское время принадлежа народу, ничего ему не давали? Но были бесплатное образование, лечение, детские сады и спортивные секции, пионерские лагеря, на пенсию можно было прожить… Мало кто знает, что именно в девяностые годы была придумана гениальная схема превращения государственной собственности в частную. Первым свое министерство превратил в госконцерн Черномырдин, а через год этот концерн стал акционерным обществом с ограниченным количеством акционеров. Вскоре по этой тропе последовали и другие его соратники по правительству. Так и появились первые миллионеры. А потом пошли аферы с бюджетными деньгами, продажа за бесценок заводов и фабрик, рудников… Теперь это уже история. Но ее надо знать, чтобы понять, что происходит сегодня с нами, почему у государства нет денег – оно по крайней мере так утверждает – для учителей, врачей, военных. Я всегда говорил, что мы должны воспитывать наших школьников так, чтобы они знали, что власть – это наемные рабочие, мы, народ, их нанимаем, чтобы они от нашего имени управляли государством, что они подконтрольны, подотчетны народу. Теперь я думаю, что еще долго придется ждать того времени, когда обычный человек перестанет быть пешкой на шахматной доске, где разыгрываются сложнейшие политические, экономические и корпоративные ситуации. И даже грядущие выборы вряд ли что изменят…