Первые сто строк. Петр ПОЛОЖЕВЕЦ, Главный редактор «УГ»

Наша память – это наша жизнь. Но если бы мы всегда помнили все, что когда-либо происходило с нами, все голоса и лица встретившихся нам людей, если бы временами не забывали хоть что-нибудь, мы бы просто потеряли рассудок.

Впрочем, мы ничего не забываем. Просто каждой мелочи, каждому мгновению предназначена своя ячейка, как в автоматической камере хранения. Что послужит ключиком, чтобы она открылась, никто не знает. И когда – тоже. Может быть, никогда. Как ни старайся, понять, почему вдруг всплыли из памяти чье-то лицо, вскользь брошенная фраза, увиденное из окна поезда, давным-давно читанная книга, не получится. Просто воспринимай это как подарок, как знак, что ничего забыть нельзя. Прошлое воскресное утро. Моросящий дождь. Вместо неба – гигантская застиранная простыня. Птицы не поют. Спрятавшись в тяжелых еловых лапах, лишь лениво перекликаются. Я вдруг вспоминаю, как впервые попал на подмосковную дачу. Густая мокрая зелень. Травы по пояс. Чай с вареньем на застекленной веранде. Прогулка к темному набухшему пруду в резиновых сапогах. У всех дождевики. «И это середина июня?!» «А что ты хочешь? – не удивляется мой друг. – Мы же на севере живем. За солнцем ездим на юг, а на дачу – за свежестью». Я давно привык к такому лету. Но нынешнее особое. Который день не вижу ни бабочек, ни пчел, ни шмелей. Никак не зацветут цветы, которым уже отцветать пора. Вдруг, как молния, картинка перед глазами. Мы едем по расплавившейся дороге к морю. Шины отпечатываются в асфальте, оставляя после себя глубокий след. Кажется, что если машина остановится, то уже не сдвинется с места, приклеится намертво. Толя Пивненко говорит: еще километров пяток, и за поворотом будет лесок, там и перекусим. «Где тут возьмется лесок? – думаю я про себя. – Среди разделенных на ровные квадраты чахлыми акациями пшеничных полей…» За поворотом – мост через пересохшую речку. Сворачиваем. Лесок! Десяток скрюченных старых акаций! Трава под ними высохшая, ступишь – в пыль превращается. Пот заливает глаза. Рубашка вмиг почернела – намокла. Я чуть не плачу. «И это лесок?» Мне немного больше двадцати лет. Я только что закончил университет и начал работать. В южной степи никогда не был. «Ты знаешь, что такое настоящий лес? Входишь в него, как в храм попадаешь. Кроны деревьев, словно своды древнего собора. А дубы такие, что один не обхватишь! А какие в лесах озера – холодные, с песчаным дном, видно, как на глубине неспешно рыбы ходят». Как искра, промелькнуло все это перед глазами и, как искра, погасло. Я пытаюсь поймать ускользающую нить, удержать ее, чтобы понять, почему этот «лесок» вдруг всплыл из глубин моей памяти почти через тридцать лет. Прожив несколько лет в Запорожье и привыкнув к жаре, песчаным бурям, бесснежным зимам, я напрочь забыл о нем и никогда не вспоминал. На соседнем незастроенном участке рос настоящий лес: ели, березы, липы, осины и тополя. Между деревьями – орешник. Каждые выходные я заскакивал туда за грибами. Десяток крепких боровичков всегда находил. Ближе к осени можно было на суп нарезать лисичек или опят. В прошлом году участок купили, огородили. Затем вырубили деревья под дом. За зиму построили голубое «бунгало». Весной и оставшиеся деревья вырубили, пощадив несколько елей и одну березу. Завезли чернозем, посеяли траву. Трава взошла плохо, полезли сорняки. И теперь вокруг дома ни леса, ни газона – полупустырь. Иногда мне кажется, что оставшиеся там в живых деревья не шелестят листьями, словно дали обет молчания. Молчание – такая же хитрая штука, как и память. Даже любящие друг друга, очень близкие люди часто молчат, словно им нечего сказать. Короткое молчание как передышка. Затянувшееся рождает пустоту. Лучше ничего не говорить, чем обмениваться пустыми любезностями. У любящих страх перед «ничегонезначимостью» сильнее страха пустоты. К тому же о некоторых вещах лучше вовсе не говорить вслух, потому что слова становятся ничтожными репликами, произнесенными из ничтожных побуждений. Любящим достаточно взгляда, прикосновения щекой, легкого пожатия руки. Это взрывает пустоту – знак расколовшегося мира. Молчание часто начинается внезапно. Когда один из двух вдруг замечает, что тот, кто был ближе всего, почему-то начал извращать смысл его прошлых и нынешних высказываний, меняя порядок слов и контекст. Тот другой слова, чувства, переживания, тревоги первого стал использовать в качестве принадлежащего ему материала, выстраивая из этих кирпичиков какое-то абсолютно новое здание. Надо чаще ставить себя на весы. Не для того, чтобы сравнивать, кто из двоих лучше, успешнее, красивее, а чтобы понять, что ноша, которую ты несешь, всегда легче, чем ноша любимого твоего человека. Надо ежечасно успевать подставлять свое плечо под ношу другого, и, может быть, тогда молчание не превратится в пустоту, грозящую взрывом… Жизнь наша – это наша память. Ничто не забывается, даже если сию минуту мы многого не помним. Еще не подобран ключик… Еще не наступил миг – может быть, самый определяющий…