Первые сто строк. Петр ПОЛОЖЕВЕЦ, Главный редактор «УГ»

Я не знаю, как зовут ту маленькую несчастную таджикскую девочку, которая вышла погулять вместе с отцом и племянником и была зверски зарезана нелюдями. Но я чувствую себя виноватым в том, что это случилось. Если людей убивают только за то, что у них другой цвет волос, разрез глаз и они родились не на российских просторах, значит, наше общество смертельно больно. И все мы тоже. Легче всего все свои проблемы свалить на тех, кто чем-то на тебя не похож: верой, национальностью, гражданством. И гораздо труднее научиться уважать различия и понимать, что все наши проблемы кроются в нас самих.

Послушайте, как с умным видом господа национал-патриоты нам объясняют, что, мол, «у молодежи нет работы, поэтому она спивается, хулиганит, садится на иглу. А работы нет потому, что рынок труда заполонили всякие чурки». Да, легальных и нелегальных мигрантов сегодня много в России. С нелегальными надо бороться властям. И чем быстрее, тем лучше. А то скоро весь Дальний Восток превратится в китайскую провинцию. Но с теми, кого государство приняло, разрешило им жить и работать, все должно быть по-другому. Их должно защищать государство, наше с вами, российское государство, так принято во всем мире. Они торгуют на рынках, чистят московские дворы, убирают мусор, моют общественные туалеты, возводят для богатых и не очень загородные дома. Мы не хотим признать, что они такие же, как мы. И у нас, и у них есть своя мафия, свои бандиты, свои авторитеты и свои отмывшие кровь и деньги политики. Бороться надо вот с этим всем, а не с обычными несчастными людьми, которым так же тяжело жить, как и нам. Кто внушит это нашим детям, нашим подросткам? Прежде всего мы сами должны это сделать, мы, родители, а потом уже требовать от школы, чтобы она учила наших детей терпимости, умению воспринять за одним событием, фактом всю многосложность жизни… Именно об этом был фильм на прошлой неделе на канале «Культура». Я мало что знаю о канадском кино, но «Пять чувств» режиссера Джеймса Подесуа попали в мой список фильмов, которые я мог бы смотреть бесконечно много раз. Фильм о том, что все мы связаны невидимыми нитями и зависим друг от друга настолько сильно, что даже не можем вообразить себе этого. Пересказать этот фильм невозможно. Он как поток сознания, в котором сливаются пять разных судеб. Главное, что объединяет всех героев, это безумное желание вырваться из одиночества, найти того, кто поймет тебя, кто поддержит, кто услышит, как шепчут волны, набегая на берег. Два самых пронзительных эпизода фильма: теряющий слух врач смотрит на свою любимую картину, на которой дети играют на берегу моря, и вдруг явно слышит его шум. И он решает, что, до того как потеряет слух окончательно, запечатлеет в своей памяти звуки, которые он уже никогда больше не услышит: звон дождя, утреннее пение птиц, звук надвигающегося поезда, церковный хор… И второй эпизод, когда матери, у которой очень плохие отношения с дочерью, учительница показывает сочинение, где девочка признается в такой глубокой любви к родителям, что ее даже можно испугаться. Эта девочка считает, что именно она убила своего отца. Ее исключили из школы, он приехал за ней, состоялся нелицеприятный разговор с директором, и по дороге домой машина попала в аварию… Наш мир не хуже и не лучше, чем он есть. Он такой, какой он есть. Раем или адом мы делаем его сами.

…В маленьком провиннциальном городке Нарита, недалеко от Токио, мы зашли перекусить. Хозяйка не говорила по-английски, мы по-японски, но зеленый чай, рюмочку саке и крабовый суп мы получили. А уходя, спросили, где туалет. Нас вывели на улицу и показали вход. В чисто вымытом холле стояли десятки деревянных шлепанцев. Мы сняли ботинки и переобулись. Прошли по длинному просторному коридору и оказались перед туалетной комнатой. Здесь стояло еще несколько десятков деревянных сабо. Пришлось еще раз менять обувь. Везде: в холле, в коридоре, в туалете – на полу стояли горшки с огромными бледно-розовыми орхидеями. Уже потом нам сказали, что обедали мы в обычной забегаловке…