Первые сто строк. Петр ПОЛОЖЕВЕЦ, Главный редактор «УГ»

У него есть имя. Но я не могу его назвать. Если бы я назвал – я бы предал его. Он ведь выложил мне всю свою жизнь, не зная, что я журналист, – просто мы оказались рядом в баре, когда я ждал уже битый час все откладывающегося и откладывающегося рейса. И он тоже оказался в ловушке у времени: нельзя вернуться назад, невозможно продвинуться вперед, нужно только ждать. А когда начинаешь ждать – что угодно: самолета, радости, возвращения из дальней дороги любимых, своей очереди к окошечку паспортистки, – время замедляется практически до ноля, словно собираясь остановиться, свернуться, исчезнуть совсем. Я не могу его предать еще и потому, что вообще никогда, сколько себя помню, никого не предавал. Ни родных, ни чужих; ни врагов, ни друзей; ни начальников, ни подчиненных.

Выбрав человека себе в друзья, я иду с ним до конца, прощая ему то, что стараюсь не прощать себе, – необязательность, забывчивость, меркантильность и прагматизм. Почему те или иные люди становились моими друзьями, мне самому трудно понять. Иногда было достаточно одной фразы. Так было однажды, когда после долгого ночного разговора, все время возвращающегося к одному и тому же: что делать, чтобы не чувствовать себя лишним в этом мире, и что такое любить кого-то, впервые встретившийся мне человек сказал: «Не мучайся зря. Ты жил правильно и делал все правильно. И что бы ты ни сделал, все будет правильным. Потому что твои поступки – только твои поступки. И твой мир – это твой мир. И не может быть одной правды, одной истины, одного времени для всех». Этого хватило, чтобы мы стали друзьями. Надеюсь, навсегда. Другой, будущий герой моего материала, первый из нас понял, что я не справлюсь с редакционным заданием и что через мгновение пойму, что ничего не смогу написать ни о нем, ни о его авианосце, ни о стихах, которые он писал, когда его моряки спали, и, уловив это, он открыл припрятанную на черный день бутылку вискаря, мы сидели над ней до утра, а когда пришло время ему становиться на вахту, я уже знал, что напишу и как. Однажды, когда сын мой был еще совсем маленьким – лет шесть или семь, – на его день рождения раздался звонок, почти из космоса: звонил Сергей с палубы своего крейсера, откуда-то из акватории Атлантического океана. Сын до сих пор, по-моему, помнит то поздравление. Однажды ступив на дорогу, я всегда шел вперед, даже если через мгновение уже знал, что бреду не в ту сторону и найду вовсе не то, что ищу, и встретившиеся мне люди спросят не о том, о чем я собирался им рассказать, и что они не рассчитывают на мою поддержку, которую я готов им оказать; я чужой, посторонний, стрэйнджер в их жизни… У человека, о котором я вам рассказывал в самом начале, есть роман. Может быть, вы его читали. Если нет, когда-нибудь, даст Бог, прочитаете. Роман о двух молодых парнях, служивших вместе лет тридцать назад где-то на Земле. По крайней мере, точно не на своей родине. Да и родины у них были разные. Один был с Востока, другой – с Запада. И страны их были врагами. Они боролись друг с другом за маленький кусочек суши, который стал бы удобным стратегическим плацдармом для многих будущих глобальных операций по наведению нового мирового порядка. На восточный или западный манер. Зависело от того, кто победит. Парни не только служили, но и дружили. Они были молоды. Им казалось, что они секунду назад с низкого старта начали бесконечно длинную дистанцию, которая все время будет неуклонно подниматься в гору и в гору, пока однажды они не окажутся на вершине и оттуда не откроются перед ними бескрайние пространства, на которых будут пастись несметные оранжевые стада, будут розовые фламинго плескаться в лучах заката, малыши будут гоняться за невидимыми воздушными змеями, а за накрытыми столами их будут ждать родители, жены и дети. Им казалось, что, промчавшись по отведенной им дистанции длиною лет в двадцать, они окажутся почти в раю. Но роман в самом деле не об этих двоих, непонятно как оказавшихся – им бы жить в другое время и в других землях – в той «точке на карте». Роман о третьем. Из-за которого однажды они друг друга чуть не перестреляли. Правда, во сне. Об охотнике. За автомобильными номерами. Куда бы ни забрасывала его судьба – в Новую Зеландию или Канаду, Марокко или Бангладеш, он привозил отовсюду автомобильные номера. Не купленные в сувенирной лавке, не полученные законным путем в полиции, не подаренные друзьями и знакомыми, а найденные рядом с мусорным ящиком и отмытые до блеска в номере пятизвездочного отеля, или снятые с чужого «мерседеса» ночью на стоянке возле бара, или купленные за пятерку у старого забулдыги, которому не хватало утром опохмелиться. О том, как доставался ему каждый номер, можно было писать отдельный роман. Как только он видел потенциальную добычу, он переставал думать обо всем: о встрече, на которую только что направлялся; о залитом вчера за ужином соевым соусом любимом галстуке; о ковбойских сапогах, которые просил привезти шеф из очередной командировки; о голубоглазой длинноногой, но страшно холодной директрисе пиаровского агентства, с которой он никак не решался завязать; о коллеге из соседнего департамента, как-то странно, словно влюбленно, в последнее время на него поглядывавшего. Глаза его загорались, нос заострялся, на щеках появлялся румянец. Он становился похож на гончую, почуявшую добычу…

…Третий был тот самый человек, с которым мы сидели в баре, ожидая заблудившегося где-то в небе самолета. Он не стал моим другом. Наверное, потому, что слишком не похож на меня. Хотя прожить и такую жизнь, как у него, я бы очень хотел. Но у каждого свое время и свое место, и чужую жизнь нельзя прожить, ее можно лишь прочитать, пролистать, прослушать, просмотреть, чтобы, примерив на себя, понять: каким бы ты был в той, не выпавшей тебе, жизни…