Первые сто строк. Петр ПОЛОЖЕВЕЦ, Главный редактор «УГ»

Хотя моя бабушка расписывалась крестиком за свою пенсию, но именно она научила меня читать не по букварю, а по аршинным заголовкам местной газеты. Она же научила меня молиться и водила чуть ли не каждое воскресенье в церковь, пока я не пошел в первый класс. А потом на все ее уговоры пойти вместе с ней на службу я жестко отчеканивал: «Любовь Ивановна сказала, что октябрята не должны ходить в церковь». Хорошо ли это было или плохо, я не знаю до сих пор, но Любовь Ивановна, моя первая учительница, была непререкаемым авторитетом не только для меня, для всех моих одноклассников.

Сказано нам было менять каждый день белые воротнички на куртках от школьной формы – и мы меняли. Не однажды случалась настоящая истерика с кем-то из наших вечно занятых по хозяйству или в колхозе мам, когда вдруг утром обнаруживалось, что не постирали вчера вечером проклятые эти воротнички. Скажет Любовь Ивановна разбить дома клумбу и посадить цветы, чтобы потом вести за ними наблюдение и записывать все в дневник, и мы разбивали, иногда даже на месте уже чего-то недавно посеянного. Надо сказать, что одинаково старались и мальчики, и девочки. Впрочем, история сегодня не о том, какой след в моей жизни оставила моя первая учительница, – я об этом уже не раз писал. История о двух значимых для меня истинах. Я вырос, уехал из дому, закончил университет, но не вернулся на Волынь, меня занесло в южное Запорожье, где я и осел на несколько лет. Там женился, там и сын у меня родился. Раз в год я приезжал в гости домой, к родителям. В один такой приезд, бабушке уже было за девяносто, но она еще бодро держалась, и с памятью у нее было все в порядке, по дому старалась еще что-то делать, в огороде временами копалась, она встретила меня лежа в кровати. «Я вот ждала тебя и думала-думала, – начала она с ходу. – Все в жизни было вчера. Я вышла замуж в шестнадцать лет вчера. И вчера же пронеслись над землей и первая, и вторая мировые войны. И все мои дети родились вчера. Трое из них погибли на шахтах Донбасса и в концлагерях тоже вчера. И ты тоже появился на свет вчера. И твой сын. Все наше прошлое сосредоточено в одном дне, вчерашнем. Помни, что время нельзя вернуть назад, но его можно наполнить до предела, как кувшин водой, постарайся не расплескать ни одной минуты своей жизни». Она откинулась на подушку: «Я страшно устала. Пойди к друзьям, а я пока отдохну». Бросив свои вещи, я отправился по одноклассникам. Когда вернулся, в доме было необычайно многолюдно. Мама плакала. Пока меня не было, бабушка умерла. Прошло почти двадцать лет, но случилось это вчера, как и все остальное в моей жизни. Должно было пройти немало лет, чтобы я по-настоящему понял, что хотела сказать тогда мне бабушка, наверное, чувствуя, что ее жизнь вот-вот иссякнет и она уйдет из вчерашнего мира туда, где всегда будет только завтра.

Вторую истину подарил мне сын. Ему было лет восемь, когда мы его отправили в санаторий в Кубинку. Беда случилась в понедельник, как раз перед обедом. Стояла теплынь, и все ребята вывалили из здания поиграть на улицу. Над лесом, чуть в стороне, то и дело проносились, выделывая разные фигуры, два самолета. И вдруг дети увидели, что прямо над их головами у самолета что-то отвалилось, он продержался еще мгновение в небе, а потом рванулся вниз. И сразу взрыв. Все бросились в лес. От самолета мало что осталось. Говорят, эксперты потом установили, что только нечеловеческое усилие помогло летчику – уже обреченному – отвести самолет от корпуса санатория. Утверждали, что он мог катапультироваться, но не стал этого делать, сказав одну лишь фразу: «Впереди дети». Узнав о катастрофе, я тут же примчался в санаторий. Сын повел меня к лесной воронке. Мы шли узкой дорожкой между вековыми деревьями, и вдруг ни с того ни с сего он сказал: «Знаешь, человеческая жизнь как эта дорожка, можно быть свободным только от бортика к бортику. Все остальное определено без нас. Но если хочешь быть настоящим, надо сопротивляться этому определению». Я изумленно молчал. Ему ведь было только восемь…

…Прожив уже большую часть, в этом я точно уверен, отпущенного мне, теперь я знаю, что от Пути нельзя отклониться ни на йоту – ни вправо, ни влево, иначе потеряешь свой Путь. Главное, отважиться следовать этому Пути. Я где-то когда-то читал и помню эти слова до сих пор: «Все, что может приключиться с человеком от рождения до смерти, предрешено им самим, поэтому всякое неведение – уловка, всякая случайная встреча – свидание, всякое унижение – раскаяние, всякий крах – тайное торжество, всякая смерть – самоубийство, то есть все наши несчастья – добровольные». Как и наше самое главное счастье – любовь. Она тоже добровольна…