Первые сто строк. Петр ПОЛОЖЕВЕЦ, Главный редактор «УГ»

Поль умер неделю назад. Она сидела в маленьком кафе на Елисейских полях уже полдня. Маленькая чашка кофе так и осталась нетронутой. Временами она прикасалась к стакану с когда-то холодной водой, смачивая пересохшие губы. Легкий сентябрьский ветерок трепал ее черно-красный шелковый платок, небрежно повязанный вокруг увядшей шеи. Она знала, что женский возраст выдают руки и шея, и поэтому всегда ходила в перчатках, летних или зимних, а коварную шею скрывала декоративным украшением, шелковой косынкой или водолазкой. Ей было под семьдесят. Эта тайна была известна лишь ей самой да еще сыну – Павлику, хотя этот Павлик давно вымахал под два метра ростом, носил костюмы пятьдесят второго размера и отпустил брюхо.

Совсем не следит за собой. Он резко изменился после того дня, когда от него ушла жена. Николь уехала в Нормандию и стала жить с каким-то местным букинистом, у которого было своих четверо детей, а жена его то ли умерла, то ли к другому ушла. Честно говоря, Ольга не знала ни деталей нынешней жизни своей бывшей невестки, ни причин, почему та оставила Павлика и уехала в провинцию к безызвестному книготорговцу. Ее печалило только то, что Николь не взяла с собой десятилетнего Жака, и он остался жить с отцом. Странные времена наступили, вздохнула Ольга. Матери, бросая своих детей, воспитывают чужих. Отцы больше не могут прокормить многодетное семейство, и женам приходится зарабатывать на хлеб для всех. Она вспомнила Жака, и глаза ее потеплели. Мальчишке уже двадцать, ну и что, что выгнали его из колледжа? Не может он учиться, внимание не может сконцентрировать и почти ничего не запоминает из прочитанного. Разве он в этом виноват? Павлик всегда нагружал его, требовал, чтобы он приносил лишь отличные отметки, выучивал все назубок, а в школе теперь хуже, чем в тюрьме, там задают за день выучить чуть ли не всего Мольера. Перестарался сын со своими требованиями: внук надломился, к несчастью, они не заметили, когда именно. Так и перескакивали ее мысли с сына на внука, с внука на Елисейские поля, с бульвара на Катрин Денёв и «Индокитай», с фильма на последнюю книгу Трифонова «Время и место». Как хорошо, что Надин позвонила ей первой, когда повесть появилась в магазине, и разрешила взять на несколько вечеров прочитать. Так они и раньше делали, когда она сама еще работала в том магазине. Когда приходила какая-то новинка из СССР, они не сразу выставляли ее на прилавок, а сами вначале прочитывали, а уже только потом говорили хозяину, сколько экземпляров, на их взгляд, можно будет продать. Она улыбнулась, вспомнив, что почти всегда угадывала потенциальный спрос. Ольга была украинкой. С французским паспортом с восемнадцати лет. Жила в Париже, в Латинском квартале. Окна ее просторной квартиры выходили на Сену, дом стоял на шумном месте – здесь было больше всего ресторанов на квадратный метр и больше всего туристов. Но она любила свой район, свою улочку, давно уже знала в лицо всех хозяев кафе, зазывал и меню, могла бы написать целое руководство, где вкуснее и дешевле тут поужинать. Но ужинали они с Полем обычно в «Ля Гавроше», где готовили самые лучшие в Париже гребешки с черной фасолью и десерт «Анна Павлова». Обедали и ужинали дома только в те дни, когда к ним заходил Павлик с Жаком. Поль был старше ее на целых десять лет. Когда они встретились, она ни слова не знала по-французски. Он ни слова не понимал ни на одном из славянских языков. Была весна. Грязная, затяжная, с дождями, мокрым снегом. Везде стыло: в доме, где она жила, в поле, где работала, в сарае, где иногда грелась. В то утро она выгнала коров на пастбище, чтобы немножко размялись, и возвращалась на ферму выгрести навоз. И вдруг у стены коровника увидела яркое желтенькое пятнышко, издали ей показалось, что это цыпленок. Подошла ближе. Боже мой, первый одуванчик! А потом она увидела его. Он стоял посреди двора с вилами в руках, в серой робе и улыбался ей. Черные волосы выбивались из-под берета, зеленые глаза хитро жмурились. Его звали Поль. Был сорок третий год. Встретились они на немецкой ферме. Он был французским военнопленным. Ее отправили в немецкие лагеря. Обоим повезло, что не в Дахау и не в Освенцим. Когда кончилась война, она поехала за ним в Париж. Так и прожили всю жизнь вместе. Умирая, Поль ей сказал: «Я совсем не похож на француза. После войны у меня не было ни одной женщины, кроме тебя. Но я не жалею об этом». Поль был отличным инженером-строителем, она проработала ровно полвека в магазине русской книги. Павлик пробовал себя во многом: торговал машинами, работал импресарио, вел телепрограмму, преподавал в Сорбонне, возил туристов в Россию, теперь где-то в Гренландии книгу пишет. Вернулся туда сразу после похорон отца. Я очень благодарен ему, что когда-то, почти двадцать лет назад, он познакомил меня со своей матерью.

…Она отхлебнула холодный кофе, медленно встала и, перейдя бульвар, направилась к набережной Сены. Чтобы впервые пообедать одной в «Ля Гавроше»…