Первые сто строк

Я забыл и еще забуду из прожитой жизни многое, что казалось мне важным, но я буду помнить, мне кажется, всегда то, как потеплел голос и мягкая улыбка скользнула по лицу нынешнего президента, когда он заговорил о своих дочерях на встрече с учителями в прошлую субботу в Кремле. Отвечая на вопрос, говорят ли они так же хорошо, как и он, по-немецки, он сказал: “Намного лучше меня. Трещат как сороки. Теперь я у них учусь, – и добавил: – Вчера заглянул к старшей перед сном, а она читает на английском такой толстенный том, что я и по-русски его не читал, только вы об этом никому не говорите”. В его глазах светилась любовь.
Который день, внезапно проснувшись посреди ночи, словно кто-то вытолкнул меня из теплой реки на поверхность, спасая от какой-то невидимой опасности, я вспоминаю ласковое море и как оно урчало, будто огромный кот, лижущий своим шершавым языком прибрежный песок, пружинящий под ногами как нетоптанный лесной мох. Я вспоминаю, как чайки, зарывшись в песок, даже не поднимали головы, когда я проходил мимо. Не чайки, а гигантские сидящие на насесте куры. Я уверен, что буду помнить всегда этот пустынный пляж на Северном море, но память наша обманчива – никогда не знаешь наперед, что она оставит, а что сотрет напрочь. На том пляже не было ни души, на море ни одной лодки, высокие дюны скрывали прибрежный городок, и казалось, что ты один на всей этой земле и что такой она была и до тебя, и сто, и тысячу лет назад. Незамутненное молчание пронизывало все, будто природа еще не научилась разговаривать. Для меня молчание всегда драматичнее слов. Драматичнее любых звуков: пения птиц, шума дождя, завывания ветра. В этот миг совсем не думалось о том, что это одиночество и чистота – лишь иллюзия. Природа давно укрощена. Воды и воздух отравлены, леса вырублены, болота осушены, то тут, то там везде по миру дремлет в оружейных складах смерть. Стоит ей проснуться, и ветер, тот самый ветер, что освежает нам лицо в зной, и реки, чья вода так и останется прозрачной, и облака, изливающие живительную влагу в засуху, станут ее бичом. Мы накопили по миру столько оружия, что его хватит на то, чтобы уничтожить всю планету, а может быть, и соседние по Солнечной системе… Вы никогда не думали о том, что Земля – это не просто вода и суша, звери и травы, птицы и рыбы, это единый организм, у которого своя, как и у нас с вами, память, своя боль и который не прощает надругательства над собой? Она безумно терпелива, наша Земля, наша Природа, но терпение не может длиться вечно. Она может уничтожить нас всех, сразу, но не хочет делать этого – кто из родителей станет убивать своих детей, даже самых беспутных. Она старается предупредить нас – и тогда проносятся вокруг земного шара волны цунами, заглатывая, как разъяренный дракон, города и поселки на своем бегу, и тогда извергаются вулканы, хороня под своим пеплом целые острова, и тогда обрушивается на нас почти второй потоп…
Прожив уже много лет, только теперь я начинаю понимать (впрочем, возраст не имеет значения, когда учишься жить, мы делаем это, по-моему, всю жизнь, только боимся себе в этом признаться), что мы случайны в этом мире и спасти нас может только любовь, суть которой в стремлении соучаствовать во всем, что происходит с близким человеком, желании посвятить ему свою жизнь и если надо, то и изменить ее. Самое мучительное наказание – это жизнь без любви, когда нет руки, сжимающей твою руку, когда ты сгораешь в смертельной лихорадке, когда нет рядом сердца, бьющегося в такт твоему сердцу. Природа, искалеченная, изувеченная, отравленная, сотни раз травмированная и оперированная безжалостным хирургом-человеком, простит нам все и вытерпит нас только в том случае, если мы будем ЛЮБИТЬ и единственной войной, которую человек будет вести на этом свете, будет война влюбленных, как в песне Марселя Ашара: “В игру любви, коль хочешь, я сыграю, В нежнейшую из войн, чьи правила строги. Не спрашивай меня – я сам причин не знаю, но в ней партнеры бьются, как враги…”.

Петр Положевец