Первые сто строк

Почему дети уходят из дома? Я не знаю. У каждой истории свое начало и свой конец. Убегают те, кого любят. И те, кто безразличен своим родителям. Убегают, чтобы открыть мир, в который их не пускают. Или чтобы вырваться из того замкнутого мира, откуда их не выпускают. Побег, уход – это всегда потеря. С двух сторон. Мгновение, из-за последствий которого, вполне возможно, будешь страдать до конца своих дней. Как не сказать то слово, как не совершить то действие, что подтолкнет твоего ребенка к побегу? Не только физическому, за три моря, в другую деревню, на необитаемый остров. Как не солгать себе, когда ты видишь, что ребенок рядом, но чувствуешь, что его нет с тобой, он уже ушел? И когда это начинается – готовность к побегу?..

«Простите, это Петр Григорьевич? – голос в трубке дрожал. – Это Юлия Петровна из детского сада». Я напрягся. «Вы приводили Володю сегодня?» – «Ну да, я приводил». – «Его нет. Мы пришли с прогулки, стали готовиться к обеду, и тут я обнаружила, что его нет. Никто из детей не знает, куда и когда он делся». Можете представить, какие картины пронеслись у меня в голове за одно мгновение. Врагу не пожелаю такое увидеть. Мне показалось, что я окаменел. Эмоции отключились. Звоню жене. На всякий случай. Я понимаю, что она вряд ли бы забрала сына из сада, не предупредив воспитательницу, но все же. Спрашиваю, как дела, что она делает. Говорит, что сдает очередной номер журнала и, наверное, задержится на работе, и что мне придется заскочить за ребенком. Я ей ни слова про случившееся. Нам очень повезло с детским садом. Он располагался в старом особняке в большом парке. Володе там нравилось. Он с удовольствием каждое утро вприпрыжку бежал на автобусную остановку. Сад был неблизко. Приходилось ездить. Честно сказать, мы вряд ли попали бы в этот детский сад, если бы я не работал в ЦК комсомола Украины. Иду к своему начальнику. Он звонит в милицию. Дети в Киеве в то время не пропадали. ЧП. «Что мне делать? Ехать в детский сад?» – спрашиваю милицейского начальника. «Не стоит. Ждите. Мы сообщим о результатах поиска». Через три часа звонок. «Ваш сын в Сбербанке на улице Артема». Черная «Волга» летела как на пожар. Издали вижу в стеклянном холле своего сына. Жует бутерброд. Рядом два охранника. Увидели меня. Что-то сказали Володе. Тот посмотрел в окно, кивнул головой и продолжил уминать бутерброд. Вхожу. «Володя сказал, что вы в самом деле его отец. Странно. Мы ожидали другого человека увидеть». – «Как он здесь оказался?» В булочной было пусто. Продавщица дремала за кассой и не заметила, как тихонько скрипнула дверь и в магазин вошел пятилетний мальчик. Он прошелся мимо открытых витрин раз, потом второй, выбрал себе булку с маком, откусил и закашлялся. Кассирша встрепенулась: «Чей ребенок? Кто платить будет?» Ничей. В магазине ни души. И платить никто не будет. «Положи булку обратно!» Неизвестно, как бы дальше развернулись события, если бы в булочную не зашел за хлебом охранник из банка. Продавщица нажаловалась ему на мелкого беспризорника. Охранник заплатил за булку и забрал мальчика с собой. Привел в банк. Напоил чаем. Выяснилось, что родители мальчика каждое утро приходят с ним в винный магазин, покупают вино, идут в парк, пьют там, а он гуляет сам по себе, вот он и пошел в булочную, потому что хотел есть. Охранники позвонили в милицию, что нашли бедного ребенка, которого бросили родители. Я чуть не провалился сквозь землю. Это мой сын придумал, ни разу не видевший, чтобы мы пили спиртное дома или заходили в винный магазин! Теперь я понял, почему банковские охранники так подозрительно на меня смотрели: странный алкаш этот папаша в черном костюме, белой рубашке с галстуком и на машине с цэкашными номерами. Мы сели в машину. Я не знал, что сказать сыну. Начал с того, что поедем сейчас в детский сад и он попросит прощения у Юлии Петровны. «Знаешь за что?» – «Знаю». – «Потом мы придем домой и поговорим». Когда они гуляли в парке, он заметил дыру в заборе и решил проверить, куда она ведет. Оказалось, на улицу Артема. Три полосы движения в одну сторону, три в другую. Дошел до светофора. Перешел на другую сторону. Застрял на час в скверике с каменными скифскими бабами. Проголодался. Захотел подкрепиться в булочной. «Ты зачем придумал, что мы тебя вместо садика каждое утро оставляем под магазином?» – «Так это же не про меня история, а про мальчика, которому плохо живется… Может, мы его заберем к себе?» Я так никогда и не узнал, про какого мальчика была Володина история… Жене я рассказал про побег только поздно вечером, когда сын уснул. Я вспомнил эту давнюю историю, когда прочитал в газетах про девятилетнего мальчика, недавно ушедшего из дома. Писали, что мать у него умерла, отец выпивал, и однажды вечером, видя снова пьяного отца, он решил уйти к маминой бабушке, которая жила в другом поселке. На улице мело. Он пошел по железнодорожным путям. Машинист проезжающей электрички увидел одинокого пацана. Позвонил в полицию. Полицейские решили, что это дело транспортников и передали информацию им. Пока те доехали до городка, прошло пару часов. Мальчик устал идти… Его нашли в сугробе недалеко от дачного поселка. Он полуспал. Заставили идти, чтобы кровь вновь циркулировала. Оказали первую помощь, а утром отправили в республиканскую клиническую больницу. К счастью, оказались отмороженными только два пальца на ногах. В легких ни скрипа, ни хрипа. Вижу, как отец сидит рядом с ним у больничной койки. Смотрит на своего сына. Единственного сына. Которого мог потерять. Два сердца бьются рядом. Каждое в своей клетке. «Почему ты ушел?» – спрашивает он. «Хотел к друзьям зайти. Ты их знаешь. Но их не оказалось дома. Они уехали к бабушке. В другой город. По железке недалеко. Вот и я пошел». До другого города тридцать пять километров. «А если бы ты замерз?» – «Не замерз бы. Мороз слабенький был». – «Говоришь, не замерз бы, а пальцы отморозил». – «Зато пока заживут, можно в школу не ходить». …Маленькая Наташка гордилась своим отцом. Ему так шла форма! Ей было четыре года, когда она поделилась с бабушкой своим секретом: «Я женюсь на папе!» «А как же мама?» – спросила бабушка. «Мама умрет». «Ну нет, это не дело, – сказала опечаленная бабушка. – Пусть мама живет, будет счастливой, найдет себе другого мужа». Наташка не хотела, чтобы у мамы был другой муж. Дверь в метро стала закрываться. Она вышла из вагона. Поезд ушел. Зачем она вышла? Она не знала. Стояла на перроне и ждала. Казалось, всю жизнь ждала. «Доченька! Думала, тебя не увижу больше, – мать обняла ее. – Я не могла дождаться, когда пойдет поезд в обратную сторону. Золотце мое, зачем ты вышла?» Она не знает до сих пор, зачем она вышла, хотя иногда ей кажется, что именно тогда, на той станции метро, когда они возвращались из зоопарка, где она спасала рыжего пластмассового жирафа из клетки медведя, она поняла, что никогда не женится на папе. …Нелепая секунда, и жизнь превращается в ничто. И надо жить так, словно не было этой секунды. Твой рай – те, которых ты любишь. Твой ад – ты сам.