Первые сто строк

Но вдруг оказалось, что у жизни есть еще и глубина.

Навалилось и придавило грузило горя. Оно дожимало и уводило в глубину и тьму, и уже не верилось в лазурность поверхности, где живут надувные матрацы, лодки и “Адмиралы Нахимовы”, – в зависимости от достатка и судьбы.

Но была еще и официальная глубина. “На дне”. Пьеса о людях из другой системы координат. В ней оказались старики, дети и заболевшая войной земля.

Жарким августом я тяжело шла в Дом престарелых. Чистенькие лучистые бабушки в платочках доброжелательно здоровались со мной у первого, благополучного, с плюшевыми коврами и фикусами, корпуса. А я ужаснулась второму, где в сдержанных стонах и невыносимых запахах умирали люди, похожие на вынутые из земли корни. Их жизнь заканчивалась не так, как они хотели. Не там. И может, не потому, что они ложно жили.

А на другом конце городка в этот же день открывали Детский центр, попросту говоря, приют, перевалочный пункт для тех, кто вскоре окажется в детских домах и интернатах. Они, дети от года до тринадцати, еще не понимают, что родились на “дне”, и счастливы незнанием. Их дома голы и холодны, их родители не пробуждаются от хмельного. Мальчик-маугли, подобранный на улице. Целый выводок ребят из многодетной пьяной семьи – дети получились от равнодушия и безалаберности. Тринадцатилетняя девочка, впервые получившая в собственность фломастеры и спрятавшая их, как и хлеб, под подушку…

Они не виноваты. Они не выбирали родителей. Страну. Время.

Выбираем мы. Войну или мир. Президентов и депутатов. Степень сочувствия, которая дает силы, преодолевая отвращение и страх, нырять на глубину и спасать других. Детей с лишаями, чесоткой и вшами. С неврозами и патологиями. Детей, не подозревающих, что жизнь шире расстояния от дома до ближайшей алкогольно-коммерческой точки.

Приют удручающе беден: меня попросили прислать мочалки – нечем мыть детей. Возможно, это происходит от отстраненности местных властей. Но скорее всего беда страшнее и больше – уж слишком заторговались. Нефтью и кровью. Женщинами и словами. А продавший душу – ниже дна.

Говорят, что в моей стране посветлело. А болезнь просто стала хронической. Терроризм, равнодушие, разобщенность. С этим, конечно, можно жить. Но можно и умереть.

Лидия СЫЧЕВА