Первые сто строк

Первые сто строк

С матерью связана самая горькая любовь всей моей жизни. Все и все, кого любим мы, есть наша мука, – чего стоит один этот вечный страх потери любимого! А я с младенчества нес великое бремя моей неизменной любви к ней – к той, которая, давши мне жизнь, поразила мою душу именно мукой, поразила тем более, что в силу любви, из коей состояла вся ее душа, была она и воплощенной печалью: сколько слез видел я ребенком на ее глазах, сколько горестных песен слышал из ее уст!

В далекой родной земле, одинокая, навеки всем миром забытая, да покоится она в мире и да будет вовеки благословенно ее бесценное имя. Ужели та, чей безглазый череп, чьи серые кости лежат теперь где-то там, в кладбищенской роще захолустного русского города, на дне уже безымянной могилы, ужели это она, которая некогда качала меня на руках? “Пути Мои выше путей ваших, и мысли Мои выше мыслей ваших”.

Это – Бунин. Это – исповедь. Но – не одного человека. Это – исповедь каждого из нас. Хотя вполне вероятно, что далеко не всякий относится к словам Ивана Алексеевича Бунина, как я. Конечно, опустошенное сердце не будет страдать и мучиться. Да найдется ли у человека с опустошенным сердцем время вспомнить о матери? Впрочем, если и вспомнит, то скорее всего постарается загнать свои грустные мысли куда-нибудь подальше. И, как говорится, займется делом. Это – проверенное средство. Отвлекает и успокаивает. Русский писатель Бунин терзался всю жизнь. И заметьте: его исповедальная молитва, обращенная к матери, прозвучала на чужбине, вдали от родины, вдали от России. Прозвучала после того, как прозвучали его же “Окаянные дни”. Сначала ругал, возмущался, неистовствовал, а позже, одумавшись, извинился, попросил прощения у матери, у России.

Все-таки загадка: отчего и почему мы таим свою любовь к матери? К той, которой и нескольких добрых слов наших будет достаточно, чтобы знать, быть уверенной в том, как велика радость наша от встречи с нею. Но так ли уж часто мы разговариваем с матерями? На этот вопрос дано множество ответов и в жизни, и в литературе. К сожалению, большинство из них сводится к одному: мы опаздываем к разговору с матерью, а потом просим прощения…

Я знаю, как трудно сегодня приходится моей матери. Десять лет назад она не думала, что, когда окажется “на заслуженном отдыхе” после работы, которую начала с четырнадцати лет, ей надо будет ежедневно экономить, дабы хватило пенсии на “хлеб насущный”. И это чувство незащищенности от всех ветров “перестроек” и “реформ”, которые обрушили на ее голову наши правители… Я знаю, что так же, как она, живут сегодня тысячи и тысячи других матерей. Это – моя печаль. Моя боль. Моя мука. Я знаю: моя мама набралась терпения и просит Господа Бога о том, чтобы сыну ее в России жилось легче, чем ей. Спасибо, мамочка… А мне-то как помочь тебе?

Валерий ЕРМОЛОВ