Первые сто строк

Прошел год. Да, ровно год.

Я помню: Тверской бульвар осенью, золотой, как есенинские кудри; и Гоголевский бульвар в сверкучих снежинах зимой, и червленое серебро тающего снега… У каждого из нас – только оглянуться – позади есть день, минута или час, когда жизнь переломилась. Нет, внешне все обыденно и сутуло – я по привычке донашиваю старые костюмы. Но однажды на моих глазах в кринице забил новый ключ – подземная сила земли. Так и во мне – вопреки и запоздало – вдруг прорвалось. И я видела землю за горизонтом, звезды другого полушария и красивую неизбежность листопада. Прошлое свято! Его не отнять…

Теперь я немного завидую себе тогдашней – во мне было больше силы, доверчивости и красоты. Сердце пело. Еще бы, мне повезло: черпать счастье горстями и лишь удивляться его невесомости, летать без всякого намека на нечистую силу (оказывается, нет ничего проще) и встретиться двоим – посреди хаоса и разобщенности многомиллионного города. Обычное дело.

Сегодня мы спешим теми же дорожками, что и прежде, и лист в этом году еще золотей и легче, и антоновскими яблоками завалена вся округа, но так откровенно и честно мне уже никогда не сказать про осень. И не только потому, что журавли набрали высоту и каждый взмах наших крыльев не просто свобода, но и усталость. Слово – духовная вода жизни – мертвеет. Есть слово-попса, упакованное в красочные жестяные банки и пластиковые бутылки; есть общественные водохранилища – “там, где пьет толпа, источник никогда не бывает чистым”, есть авторские мертвые моря, самовоспроизводящиеся и активные, как раковые клетки. Так было, и без этого не прожить. Но почему же все реже бьют родники родного, святого и единственного слова? Почему же их ток так скуп и прерывист?! Почему ключи глохнут сами по себе даже там, где их не затоптали мимоходом кроссовки туристов?! А конец века грядет, время сворачивается в рулон, и совсем другая вода чудится за горизонтом. Всех не забрать на ковчег – хлипок он, и сказано было: “Всякой твари по паре”.

Но счастья для двоих всегда слишком много. Я упорно переплавляю чувство в слово и пытаюсь растворить общее одиночество в своей личной любви. Зря, наверное. Только, откровенно говоря, у меня больше ничего и нет. Во всяком случае такого, что можно было бы с этим чувством сравнить.

…Год прошел, а лицо все же стало жестче. От морщин. И хочется писать не акварели, а плакаты. Не потому, что это легче, а от желания сократить путь к правде. Но вот что бывает утром, когда небо яснее и больше солнца, когда жаром обдают клены и догорают рябины, когда посмотришь вдаль и вдруг увидишь голубые-голубые (от неба) блестящие тротуары, убегающие к горизонту. И тогда я прошу: “Господи! Дай нам еще день. Или год. Или век”. Тихо прошу. И, если честно, не за себя…

Лидия СЫЧЕВА