Первые сто строк

Мой друг Сашка Кисилев никогда раньше мне эту историю не рассказывал. А тут недавно, забежав ко мне в обед, закурил и разоткровенничался: как студентом подрабатывал сторожем, как, выступая за спортивный клуб, числился уборщицей. Мы заговорили об осени, что дожди зачастили, и все пасмурней становится, и что утром просыпаешься – еще темно, с работы уходишь – уже темно, так и живешь полгода без солнечного света, а без него звереешь и начинаешь на людей бросаться. И что сумасшедших стало как-то больше, встречаешь их чаще на улицах, неведомо куда спешащих, с горячим блеском в глазах, готовых первому встречному рассказывать о своих идеях, которые если не спасут мир, то уж сделают вашу жизнь светлей и прекрасней и отвратят вас от дороги в никуда. Я вспомнил знаменитого мэтра из “Комсомольской правды” Ярослава Голованова. Он поражал нас своей эрудицией, спокойствием и знакомством со всеми известными учеными, конструкторами, врачами и писателями. К нам в отдел часто забредали “чайники” со своими открытиями – вечными двигателями, антигравитационными установками, фотоаппаратами для сновидений, преобразователями энергии, материи, полей. Кто им заказывал пропуск, как они попадали на наш шестой этаж, никто никогда понять не мог. Когда я пришел работать в “Комсомолку”, мне первым делом рассказали случай, как Голованов отвадил одного изобретателя. До сих пор не знаю, правда это или нет, все никак не спрошу самого Голованова. Очередной посетитель влетел в кабинет и с порога начал: совершил открытие, но за ним охотятся американские спецслужбы, и газета должна немедленно позвонить в КГБ, Министерство обороны, чтобы те приехали и забрали все его чертежи и саму установку. А суть его открытия в том, что он придумал аппарат, который нейтрализует земное притяжение, человек теперь сможет практически летать в воздухе. И тогда Голованов спокойно спросил: “Аппарат с вами?” – “Да!” – “Тогда покажите нам, как он действует. Вот окно”, – и он стал его открывать. – “Включайте и вперед. Если положительный результат – мы сделаем все, о чем вы просите”. Посетитель посмотрел на Славу укоризненно: “Эх, товарищ, не дороги вам интересы Отчизны, не доверяете вы мне. Пойду-ка я в другую редакцию”. Больше у нас он никогда не появлялся. Выслушав эту историю, Сашка посмотрел на меня пристально и сказал: “Это что, вот когда я сторожем был…”

Он подрабатывал на лодочной станции. Была там у него будка – полтора метра на два, стол, стул и табуретка, калорифер, топор в углу, чайник и в метрах ста – городской телефон на столбе. Зимой дело было. Сидел он себе в своей будке, чаек попивал, Ключевского почитывал, а за стенами бушевала настоящая метель. Вдруг стук. Открывает дверь, на пороге – мужик. Глаза – совершенно желтые. “Дай зайти”, -говорит. Сашке не впускать бы его, но как заворожило – впустил. Мужик зашел, плюхнулся на табуретку, сидит. Напротив Кисилева. Чайник между ними чугунный стоит. Мужик вдруг говорит: “Знаешь, я жену свою только что убил. Из нее столько крови вытекло. Я пришел взять твою кровь. Может, оживет”. Сашка был человеком не трусливым. Скосил глаза. Топор стоит как раз в том углу, где сидит посетитель. За чайник схватишься – не развернешься. И тогда он спросил: “Мужик, тебя как зовут?” – “Колей”,- сказал тот и вздрогнул. “А знаешь, мужик, какая группа крови была у твоей жены?” – “Не знаю…” – “Мне крови своей тебе не жалко. Для жены я дам, но ты вольешь ей не ту группу, и она умрет…” И тут сумасшедший заплакал. “Ну что ты, мужик, – успокаивал его Кисилев.- Ты сходи сейчас домой, узнай, какая группа, а я тебя подожду тут. Годится?” – “Годится”, – согласился тот. Встал, открыл дверь и шагнул в метель. Сашка сидел, не шевелясь, минут пять, а потом рванул к телефону.

В милиции сказали, что на Левом берегу сбежал из дурдома особенно агрессивный больной и что вчера он в самом деле убил свою жену. Топором… После того случая Сашка из сторожей уволился, стал подрабатывать грузчиком. Ключевского теперь читал в метро…

Петр Положевец