Первые сто строк

На прощание я вам расскажу почти новогоднюю сказку. Жили-были на самом краю земли двое влюбленных. По меркам моего сына – совсем не молодые – тридцатипятилетние. Дом их был похож на райские кущи: все там цвело, благоухало, распускалось. Везде лежали книги, и все время почти неслышно звучала музыка Вивальди. Банальные макароны превращались в изысканные французские блюда, а привычный молдавский рислинг становился в обычных фужерах изысканнейшим шабли. Простая беленькая кофточка на ней казалась сшитой руками самой Коко Шанель. Любимое их время наступало после ужина. Дети отправлялись спать, посуда вымыта, цветы политы. Они садились друг против друга в два старых уютных, доставшихся от бабушки кресла и начинали разговаривать. О распустившихся крокусах в саду – в этом году впервые появились лиловые цветы, а раньше их никогда не было. О том, что где-то в Лос-Анджелесе устроили малеровский фестиваль и лучшим там оказался никому не известный оркестр из какой-то африканской страны. О том, что Вселенная будет всегда разбегаться и наступит такое мгновение, когда на сотни миллиардов световых лет мирового пространства будет одна элементарная частица, да и та вдруг исчезнет, превратившись в ничто, но, может быть, тогда родится мир заново – произойдет новый Большой Взрыв. О том, что третья ступенька на крыльце скрипит и надо бы ее поменять, но вряд ли стоит, а вдруг именно здесь, на этой старой прогнившей доске, можно когда-то увидеть Алеф – точку, в которой, по Борхесу, сосредоточена вся Вселенная. О том, что ягоды в лесу уже созрели и надо поехать с детьми на выходные, устроив настоящий праздник. Они могли разговаривать друг с другом целую вечность – не меньше. Кому-то их разговоры показались бы глупыми или бессмысленными, но им не было скучно друг с другом. И это самое главное. Однажды пришло письмо. В большом голубом конверте – авиа. Из Москвы. Адресованное ей. Ее приглашали на всероссийский праздник. Обещали заплатить за билет, гостиницу. Она засуетилась: почему именно меня выбрали? Не обман ли это? Ведь так часто разные фирмы обещают всякие призы и лотереи, а в результате – ничего. Он сказал ей строго: “Собирайся! Все просто: там узнали о твоем колдовстве, как ты умеешь очаровывать людей вокруг себя, вот и пригласили, чтобы убедиться в твоем умении”. Она верила и не верила, но, когда на следующий день он принес ей билет, она все-таки стала собираться. Лететь ей было почти одиннадцать часов. В самолете она так и не уснула, а потом ее подхватила, закрутила столица, и она опомнилась лишь через неделю, когда снова села в самолет. Дома все так же цвели цикламены, как и неделю назад. Опунции тянули свои седые лепестки к солнцу. Все так же еле слышно звучал Вивальди. И пахло свежезаваренным чаем с мятой. В саду щебетали щеглы. А в старом кресле мурлыкала рыжая кошка. Никто ей в Москве так и не сказал, почему пригласили на этот праздник именно ее. Но я могу вам открыть правду. Потому что именно я подписывал ей то приглашение приехать в столицу на “Учитель года”в качестве гостя. Где-то посреди лета я получил письмо. Муж писал о том, какая у него замечательная жена, какие праздники она устраивает, как она знает литературу, искусство, музыку и живопись, как он любит с ней разговаривать и что даже на краю земли можно жить счастливо, если любишь друг друга и если знаешь, зачем ты там живешь. Конечно, вы уже поняли, что она была учительницей…

Петр Положевец

P.S. Я хочу поблагодарить всех наших читателей. Спасибо вам за поддержку и терпение. Я и мои коллеги очень рады, что с нового года у нас прибавится несколько тысяч подписчиков. Я хочу вам пожелать, чтобы следующий год был не таким тяжелым, как нынешний, чтобы вы не болели, чтобы свою мизерную зарплату получали хотя бы вовремя, чтобы ваши ученики были вас достойны, а дома чтобы был мир, покой и любовь. Я выпью в новогоднюю ночь шампанского за всех вас. До встречи в следующем году на том же месте.