Первые сто строк

Однажды я уже ехал в таком поезде. В нем было двадцать два вагона и не больше десятка пассажиров. Это была новогодняя ночь. Проводники начали гулять, едва поезд отошел от перрона. Они пили самогон, нахваливая чью-то тещу, пели песни, орали, дрались, а я ничего не слышал. У меня стучало в голове одно слово: рак. Моего младшего брата – было ему тогда двадцать восемь лет – положили перед самым Новым годом в областную онкологическую больницу, мне позвонил врач и попросил приехать немедленно. В ту странную новогоднюю ночь я все время вспоминал сон, о котором мне полгода назад рассказывала мама. У ее подруги страшно погиб сын. Не выключив трактор, он залез под него и стал что-то там подтягивать. Трактор поехал и впахал парня в поле. Хоронили землю. Так вот: снится маме, что встречает ее эта женщина и говорит: “Мы с тобой, Надя, такие хорошие подруги, но будем еще лучшими. Потому что скоро к нашим детям будем ходить в одно и то же место”. Мы не спасли моего брата. Через два месяца его не стало. Он просто сгорел от саркомы. Это было пятнадцать лет назад. И вот я снова еду почти в таком же поезде. Хотя и не Новый год, но в моем вагоне я единственный пассажир. Ехать долго – двадцать восемь часов, сначала Россией, потом через всю Украину, до самой западной границы, еще десять километров и – Польша. Я еду хоронить отца. Ему в апреле исполнилось бы шестьдесят восемь. В последние годы мои тетки в нечастые мои приезды домой повторяли по пять раз на день: “Ты стал как две капли воды похож на отца”. Только внешне. Мы были совершенно разными людьми. Не очень близкими, но я любил его. На Украине на пенсию не проживешь. Иногда я посылал родителям немного денег. Почта брала двадцать процентов от перевода , шли деньги безумно долго – четыре недели. Этих денег хватало на еду, заплатить за электричество, какие-то подарки внукам купить, сыновьям моего умершего брата. Полгода назад позвонил отец и сказал, что заболел, кладут его в тубдиспансер, потому что обнаружили туберкулез в открытой форме. И тут голос его задрожал: “В больнице ничего нет, ни лекарств, ни бинтов, ни шприцев, все покупать нужно, за все платить. Одна упаковка таблеток стоит двенадцать долларов. Я никогда ничего не просил у тебя, а сейчас прошу – нужны деньги”.- “Ну что ты, не волнуйся, конечно, я пришлю сколько нужно”. И стал посылать. Шесть месяцев его лечили от туберкулеза. А потом какое-то местное светило из области сказало: “Да брось ты пить всю эту химию. Никакого туберкулеза у тебя не было и нет. Серьезные проблемы с бронхами – это да. И еще небольшой полип в легком. Мы его прижжем”. Из тубдиспансера его выписали. Назначили три курса облучения по десять дней . Первый прошел нормально. Поехал второй раз. Взяли кровь из вены. Он вышел за дверь, упал и умер. Вскрытие показало: оторвался тромб, а с опухолью мог жить да жить. Мои двоюродные братья и сестры сделали все до моего приезда. На кладбище рядом лежат моя бабушка, та, что прожила девяносто лет и сказала мне накануне своей смерти: “Все было вчера. Вся прошедшая жизнь – всего лишь мгновение. Цени каждый еще не прожитый миг, словно он – вся жизнь”, и брат. А рядом была древняя, уже сровнявшаяся с землей неизвестная могила. Соседка готовила ее для себя, а моя мама говорила, что это для нее место. В конце концов соседка согласилась: кто раньше умрет, тот и займет его. Там похоронили отца. День был удивительно светлым. Тихим. Прощались три раза. Когда выносили гроб из дома. Потом в церкви. И на кладбище. Кстати, в тот же день, двадцать первого февраля, умер и муж маминой подруги, той, что когда-то во сне говорила ей: “Мы будем с тобой еще лучшими подругами…”

…Я возвращался в Москву. И снова двадцать восемь часов в почти пустом поезде. Раньше, когда жил отец, я почти не думал о своей смерти. Был еще не мой черед…

Петр Положевец