Первые сто строк

Мой друг только что вернулся из Швейцарии. Служил там по дипломатическому ведомству. Рассказывает страшные вещи. Как только они въехали в квартиру, жена по старой привычке принялась мыть, драить, пыль везде вытирать. То и дело меняла грязную воду, выкручивала тряпку и мыла, мыла… Вечером раздался звонок в дверь. Пришла вежливая соседка снизу. “О, как я рада познакомиться с новыми соседями из России. Я знаю, у вас там другие порядки, но я бы очень хотела помочь мадам. Пусть уж она простит меня за советы. Но нельзя так часто включать воду, она ведь громко шумит и мешает другим людям, и обязательно купите насадку на кран, да такую, чтобы она доставала до самого слива, и зачем вы так много воды использовали, убирая квартиру, можно было все одной мокрой тряпкой протереть”. Жена моего друга смущалась, краснела, запиналась, хотя французский знает блестяще, натянуто улыбалась и в конце концов пригласила участливую соседку выпить кофе. Та отказалась: ну что вы – не время сейчас для кофе, и зачем вам лишние расходы.
Прошла неделя. И снова раздался звонок в дверь: короткий, чуть длиннее. Все та же соседка, а за ее спиной два человека в синей униформе с огромными тюками. “Простите, мадам, но ваш сын много времени проводит дома (он в школу еще не ходил), бурно играет, машинки по полу гоняет, что-то выкрикивает постоянно, я вот решила отдать вам часть своих ковров – застелите пол, чтобы не так шумно было. Мальчику хорошо бы быстрее привыкать к нашему языку – вот вам мой телевизор из кухни, пусть смотрит, изучает, может, меньше бегать будет”. Жена моего друга снова краснела, белела, заикалась, но отказаться от ковров и телевизора не смогла. Когда друг вернулся домой, она лежала с головной болью на диване, рядом валялся пустой пузырек из-под валерьянки, а зареванный сын спал, свернувшись калачиком на куче незнакомых ковров.
Прошло еще полгода. Друг обычно обедать приезжал. И дешевле, и вкуснее. Стоянки для автомобилей рядом с домом не было – ближайшая находилась в двух кварталах, так он оставлял свою “тойоту” прямо во дворе. И каждый раз, пообедав, находил на переднем стекле квитанцию со штрафом. Только позже до него дошло, что кто-то из соседей каждый раз, выглянув в окно, звонил в дорожную полицию о нарушении. В конце концов другу все-таки пришлось привыкнуть ставить машину на стоянку – штрафы могли серьезно навредить его семейному бюджету.
Катастрофа разразилась на дне рождения сына. Пришли в гости его знакомые ребята – человек пять, двое русских, англичанин, швейцарец и француз. Пили лимонад, ели пирожные, играли в какую-то непостижимую международную игру, и тут раздался звонок в дверь: один короткий, другой чуть длиннее. На пороге стоял муж соседки снизу. Его лицо исказила гримаса ненависти: “Я твоему сыну ноги переломаю, если он не перестанет носиться по квартире”. Друг взял посетителя за грудки и спустил с лестницы, потом оделся и пошел в полицейский участок. Там он объяснил, что ему угрожали, ворвавшись в его собственное жилище. Через минут двадцать появился сосед. Но он опоздал… История эта закончилась тем, что три дня полицейские сидели внизу в квартире и слушали, что происходит наверху, потом полдня провели еще и в квартире друга. Вердикт был таков: серьезных нарушений нет, но все-таки слегка шумно. И, уходя, посоветовали ему переехать в другое место. Что он вскоре и сделал.
…Когда меня мучит бессонница, я читаю в который раз Макса Фриша и думаю, что бедный мой друг так и не понял, почему в самой красивой стране Европы, самой стабильной, иногда встречаются такие стервозные люди. А вот Макс Фриш знал все о своих согражданах. Читайте классика…
Петр Положевец