Перевальные серпантины

Где слух, там глух

После Душанбе мой путь на Памир лежал через Бадахшан – горную область Таджикистана. На третий день дорога уперлась в Дарвазский хребет, который мне предстояло преодолеть. Жаль было расставаться с благами теплой просторной долины. Я решил не торопиться и заночевать рядом с придорожной чайханой на берегу мило журчащего арычка, а утром пораньше начать штурм перевала Хабу-Рабат.

Мои среднеазиатские дневки и ночлеги – это широкие деревянные топчаны в местных кафешках, где они служат и столами, и кроватями, и кровом. Я уже приспособился к своему высокому гостевому статусу, поэтому, подкатив к очередному такому заведению, после традиционного «Салам!» прямо заявляю: «Можно я побуду вашим гостем?» Отказа не было ни разу. Пока я отдыхаю, передо мной появляются чайник с зеленым чаем, лепешка. Это так, для разминки. Если задерживаешься в чайхане надолго, то и шурпой накормят, и пловом угостят. Не хозяин, так посетители. Круглолицый, с чахлой и редкой рыжей бороденкой чайханщик Асланбек был чем-то очень расстроен. Кажется, у него умер родственник в соседнем кишлаке. Он проявил должное радушие, но не стал задерживать меня: «Ехай, брат, не сомневайся. Там наверху дорожный дом стоит. Я точно знаю. Часа за три доберешься. Скажешь, что от Аслана. Примут как родного. Будет тебе и крыша, и дастархан. Шоферы там всегда ночуют». Как-то вдруг подумалось: крыша – это здорово, наверное, под ней и угостят чем-нибудь вкусненьким, а тут пока раскинешь палатку, разведешь костер, потом до вечера промаешься, утром, пока соберешь палатку… Колебался я недолго. Хлебнул еще чайку и пустился в путь.

Перевальные серпантины были довольно пологи. Я вдохновенно и легко катил по ним. Потом стало чуть покруче и потяжелее. Пришлось спешиться. Солнце скрылось за хребтом, но еще долго было светло. А потом как-то сразу и горы, и дорогу, и меня накрыла ночь. Резко похолодало. В пыльном мареве качалась луна, освещая тусклым светом снежные вершины. Но звезд из-за «афганца» – пыльного южного ветра – не было видно. Серпантины все не кончались. Я толкал и толкал по ним велосипед, подогреваемый надеждой на скорый «отельный» (в моем положении тут, на высоте трех тысяч метров, любая крыша уже отель) ночлег.

На перевал Хабу-Рабат (это своеобразные ворота охватывающего таджикскую часть Памира Горного Бадахшана) я попал за полночь. Никакого дорожного дома там не было. В темноте я различил какое-то полуразрушенное строение. Без малейших признаков человеческой жизни оно выглядело дико и мрачно, однако деваться было некуда – я закатил велосипед внутрь и раскатал на каменном полу спальник. Попробовал даже вскипятить воду, чтобы утешить себя горячим кулешиком, но мне это не удалось. Утром (почти морозным) я выбрался наружу и первым делом увидел на стене корявую надпись: «Саперы». А чуть дальше на обочине дороги было воткнута в землю табличка с изображением символического и понятного всем человеческим существам лика смерти и надписью: «Мины». На русском и таджикском языках. Позже шоферы мне объяснили, что на минах, разбросанных вокруг, до сих пор взрываются пастухи. Глупые (как будто бывают войны умные) кровавые религиозные разборки в стране завершились. Самое популярное слово среди ставших вдруг терпимыми и кроткими таджиков – «вадат» – «мир»). Его рисуют на камнях, заборах. Однако остались и другие надписи. Я осторожно, чуть ли не на цыпочках, вывел велосипед на дорогу и покатил вниз. Из-за захребетных немых далей медленно поднималось солнце. Очень скоро оно должно согреть и оживить мир и меня…

Не часто, но подобное в дороге случалось. Уточнял дорогу, расспрашивал о ее характере и верил порой очень убедительным словам. А зря. Нет, поступал правильно, расспрашивая и уточняя, а вот то, что верил, принимал сказанное за чистую монету… Чаще всего это касалось расстояний. У людей разное представление о них. «А скажи мне, Абрамчик, что ближе – луна или Бердичев?» – «Конечно, луна! Ты Бердичев видишь? Нет. А луна – вот она, перед тобой!» Туземцы воспринимали Миклухо-Маклая как пришельца с другой планеты. «Меня расспрашивали о России, о домах, свиньях, деревьях и т. п. Перешли потом к луне, которую, очевидно, смешивали с понятием о России, и очень хотели знать, есть ли на луне женщины, сколько у меня и там жен; спрашивали о звездах и допытывались, на которых именно я был», – вспоминал путешественник в своих дневниках. Иногда, случалось, мне указывали путь чуть ли не в два раза короче, чем он был в реальности. Или в два раза длиннее. Порой даже шоферы ошибались. Это зависело от многих причин. В том числе и от местных традиций. Вот эпизод из тибетской экспедиции Николая Рериха: «Идем до Богура. Пыльное, базарное место. Значится в 9 потаях, но, очевидно, больше, судя по времени. Здесь потай считается странно. Есть короткий потай и длинный потай. Под гору – короткий потай. В гору – длинный потай. Странная мера расстояния».
Сколько раз я в дороге попадал впросак, полагаясь на мнения встречных, довольствуясь их доводами и заверениями, веря слухам… Чтобы сократить путь, меня направляли по проселку, уверяя, что на велосипеде проскочу там с ветерком. Ветерок действительно был, но несколько дней назад. Он повалил деревья, и мне пришлось пробираться через бурелом. В мещерских лесах один старожил, с которым мы странствовали по клюквенным болотам, уверял меня, что стороны света, если заблудишься, легко определить по… движению самолетов, которые летают тут строго с востока на запад или наоборот. Я поверил ему, и однажды пришлось изрядно поплутать, понадеявшись лишь на «самолетный» ориентир. Оказалось, что неподалеку есть еще местный частный аэродромчик.

В очередной раз убедился, что мир, как болото комарами, наполнен домыслами, слухами, различной природы иносказаниями. Защититься от них невозможно. Кстати, слух имеет особенность распространяться вокруг чуть ли не со скоростью света. Недаром слухом земля полнится и им, как море ветром, народ волнуется. В одно ухо влетело, из другого вылетело – не всегда так получается. Нередко влетает и там в голове и застревает. Нам говорят, мы говорим. Чаще всего говорим (и соответственно поступаем!) то, что нам говорят. Так удобнее и проще. Опыт скитаний помог выработать убеждение: верить безоговорочно тому, что и как говорят, себе дороже. Гром не всегда предвестник дождя, карканье ворона не обязательно вещает несчастье, и к кукушке не стоит прислушиваться, чтобы узнать, сколько тебе еще годков отведено судьбой, – не об этом ее кукование. Слухам не верь, а сначала проверь. Узнавай, спрашивай, уточняй, интересуйся, но будь готов, что все может оказаться по-другому и только твои знание, опыт и упорство позволят осилить дорогу и достичь цели.

Владимир СУПРУНЕНКО