Перестановки в структуре Минобразования с Союзом ректоров никто не обсуждал. Виктор Садовничий

3 апреля ректору МГУ, академику и члену президиума РАН, президенту Российского союза ректоров, лауреату Государственных премий Виктору Антоновичу Садовничему исполнилось 65 лет. Академик Садовничий – особый человек в образовательном сообществе. Он демонстрирует всем, каким может и должен быть русский интеллигент: образованным, умным, честным, в высшей степени нравственным и принципиальным. «Учительскую газету» и Виктора Садовничего связывают давние дружеские и деловые отношения, мы всегда обращаемся к нему как к эксперту, когда есть сложные проблемы, нуждающиеся в компетентном комментарии.

Виктор Антонович – представитель высшей школы, но он всегда трепетно и нежно, с глубоким уважением относится к школьным учителям. Не случайно вот уже многие годы он возглавляет Большое жюри российского конкурса «Учитель года» и прикладывает значительные усилия для того, чтобы в этом трудном состязании победил действительно самый лучший, самый сильный, самый творческий российский учитель.

Долгие годы Садовничий возглавляет Российский союз ректоров. Почетная должность президента союза на самом деле очень трудна, потому что нынче каждый вуз – государство в государстве, автономная структура, действующая так, как предписывает ей ею же принятый устав. Но Садовничий умеет объединить высшую школу страны таким образом, что ее представителям удается возвыситься над частными проблемами и сообща, четко и слаженно решать проблемы общегосударственные. Не случайно участвовать в съездах Российского союза ректоров считают за честь самые уважаемые политические и государственные деятели. На VII съезде присутствовал и выступал Президент России Владимир Путин.

На выборах в Государственную Думу РФ Виктор Антонович был избран депутатом. Но когда нужно было сделать выбор, Садовничий остался ректором МГУ. Знаменательно и то, что юбилей МГУ будет отмечать с таким достойным ректором, который тоже, вне всякого сомнения, войдет в его историю как человек, сумевший сохранить это уважаемое высшее учебное заведение в трудные рыночные времена и сделавший все, чтобы и перестроечные годы были не периодом упадка, а еще одной яркой страницей в деятельности МГУ имени М.В.Ломоносова.

Мы поздравляем Виктора Антоновича Садовничего с юбилеем и присоединяемся к тем добрым пожеланиям, которые он получил и продолжает получать в эти дни.

Сегодня Виктор Антонович отвечает на вопросы «Учительской газеты», и это совсем не юбилейное, а очень деловое интервью.

– Виктор Антонович, вы не только ученый, но и государственный деятель. Какие проблемы кажутся вам нынче самыми важными?

– Сегодня для нас очень важно сохранить все те уровни, те наработки, которые были сделаны нашими предшественниками за несколько сотен лет, и при движении вперед не потерять то, что у нас уже было. Когда идет этап преобразований, нужно, прежде чем что-то менять, серьезно взвешивать: что получится, какими будут последствия этого шага, как сделать так, чтобы изменения не навредили, а улучшили положение дел. Наше образование всегда было очень науконасыщенным, выпускник российской высшей школы был готов учиться всю жизнь, за короткое время адаптироваться в любой отрасли, продолжать активно и эффективно работать. В результате страна имела бесспорные достижения, лидировала во многих областях науки и техники. Мы должны улучшить систему образования, сохранить ее фундаментальный характер, готовить специалистов, которые смогут использовать знания для развития страны, развивать науку так, чтобы ее разработки применялись для создания высоких технологий.

– У нас новое министерство, о котором мы не знаем, каким оно будет, как станет работать. Как вы оцениваете проведенные структурные преобразования в управлении системой образования, учитывается ли при изменениях мнение Союза ректоров и ваше лично, от каких рисков вы хотели бы предостеречь министра образования и науки?

– Что касается структуры министерства, то этот вопрос с Союзом ректоров не обсуждался. Думаю, преобразования сделаны для того, чтобы министерство было более мобильным и более ответственным. Плюсом считаю то, что наконец объединены наука и образование. Наверное, у нас уже нет ресурсов порознь их организовывать. Было очень много барьеров, которые мешали объединению. Например, мы создали несколько институтов МГУ и РАН, но ни копейки передвинуть из одного учреждения в другое нам не разрешали по определению – наука отдельно, образование – отдельно, дескать, это разные сферы и разные статьи. Разве дело, что аспирантуры научных учреждений и вузов разъединены, как будто они занимаются не одним и тем же. От чего я хотел бы предостеречь министра, так это от того, чтобы министерство, имеющее широкое образовательно-научное поле, не потеряло связи между различными уровнями образования – от дошкольного до послевузовского, чтобы наука и образование не стали двумя самостоятельными министерствами в министерстве, потому что тогда возникнут нешуточные конфликты. Эта задача трудная, и я уже обсуждал с Андреем Фурсенко возможные пути решения, обещал помощь Российского союза ректоров.

– Вам легко находить общий язык с министром?

– Да. Он, как я, математик, специалист по математическому моделированию, работал в области физики. Те обсуждения, которые были до назначения Андрея Фурсенко и после, говорят о том, что он задает вопрос «зачем делать?» прежде, чем делать. А это очень важно для руководителя.

– На недавней пресс-конференции Андрей Фурсенко сказал, что будет продолжать начатые реформы. Вас не тревожит, что будет продолжаться и видимый переход к платному образованию?

– Такая тревога есть, и она весьма обоснована. По крайней мере, знакомство с теми предложениями, которые мне известны, действительно рождают опасения, что мы становимся на путь платного образования и повышения риска введения повсеместного платного образования у нас в стране. Я не считаю это правильным. Убежден, что наша страна и наше государство вполне может и должно обеспечить возможность получения бесплатного образования по определенным нормативам, и это великое завоевание, которое нужно сохранить. Причем не продекларированное, а реально бесплатное. Думаю, по этому вопросу нам еще предстоит дискуссия.

– Но и без дискуссии платность нарастает, и непонятно, что делать.

– Здесь были сделаны ошибки, которые очевидны. Мы пустили на свободу практически ничем не контролируемую волну создания сотен и тысяч негосударственных вузов, аргумент был таков – раз рынок требует, мы должны дать рынку продукт. Сейчас в России 3200 университетов вместе с негосударственными, это количество, которое никак не может быть оправданно. В ответ государственные вузы стали создавать свои филиалы с платным обучением. Таким образом, 50 процентов образования стало платным, хотя плата во многом фиктивна. Себестоимость обучения много выше платы, если оценить все по сути. 500 долларов, которые берут некоторые филиалы, неадекватно малая плата за то хорошее образование, которое получает молодой человек, или неадекватно высокая плата за то плохое образование, которое ему предлагают. Например, полноценная плата за образование в МГУ составляет 3000 долларов в год, но большинство семей такие средства найти не могут. Следовательно, платное образование оттолкнет от нас талантливых ребят. Поэтому нам любой ценой нужно сохранить возможность и доступность бесплатного образования. Иначе государство уйдет от сметного финансирования вуза как учреждения, поэтому нам надо перебирать разные варианты, позволяющие молодому человеку получить образование любого уровня с оплатой, не привязанной к конкретному бюджету, к конкретной планке ГИФО.

– Почему вы – яростный противник ЕГЭ, хотя эксперимент идет по стране вот уже три года, судя по всему, процесс стал необратимым и ваши коллеги-ректоры уже склоняются к тому, чтобы принять его как данность?

– Я не могу сказать, что введение ЕГЭ – вопрос решенный, во всяком случае, решения Правительства РФ по этому поводу нет. В 2004 году многие вузы, в том числе и московские, будут принимать на первый курс фактически без ЕГЭ, есть ряд специальностей, по которым ЕГЭ будет учитываться. Но в целом приема по ЕГЭ нет. Я не считаю ЕГЭ единственной формой поступления в вуз. Нам следовало бы внимательно посмотреть, что делается в Англии, Германии, Франции, Америке. Например, если вы предложите Эколь Политехник принимать по тестам, над вами посмеются, – там идет штучный набор. Должны быть оговорки по приему в творческие и физкультурные вузы, на мехмат, на журналистику и филологию. Мы уже убедились, что олимпиады – не менее эффективная форма для зачисления в вузы. Я предлагаю создать общественно-государственную систему по проведению олимпиад. У нас пока нет общественно-государственного комитета, который бы координировал проведение олимпиад и во главе которого был бы ничем не запятнанный человек, которому общество доверяет. Например, Алферов или Гинзбург – нобелевские лауреаты. Тогда мы сможем проводить разные олимпиады по цепочке «школа – район – город – областной центр – регион – федеральный уровень» и набирать в ведущие вузы, где учиться трудно, талантливых людей, а не тех, кто за четыре часа смог заполнить бланк ЕГЭ.

– Вы говорите о доступности, а как быть с коррупцией, которую призван победить ЕГЭ?

– На мой взгляд, коррупция в вузах – придуманный аргумент для введения ЕГЭ. Но при этом обвиненным оказывается весь контингент преподавателей высшей школы. Если уж кого-то подозревают, то надо найти его и наказать.

– А как быть с репетиторством?

– Утверждать, что ЕГЭ покончит с репетиторством, нельзя. Уже сейчас в тех районах, где проводят ЕГЭ, мне говорят это коллеги-ректоры, школьников к его сдаче готовят те же люди, с тех же кафедр. Но теперь им работать проще, потому что раньше они учитывали специфику вузов, а для сдачи ЕГЭ это не требуется, поэтому методика репетиторства стала проще, поверхностней.

– А для чего, на ваш взгляд, был бы пригоден ЕГЭ более всего?

– Для мониторинга среднего образования. Но, связывая результаты ЕГЭ с поступлением в вузы да еще с финансированием, мы получаем искажение. Растет количество получивших высокие баллы при ЕГЭ, но свидетельствует ли это о повышении качества школьного образования? Навряд ли. Если бы ЕГЭ был меньше связан с поступлением, данные были бы более объективными.

– Время от времени руководители Министерства образования говорят о том, что медали не должны давать их обладателям каких бы то ни было льгот при поступлении в вузы. Как вы относитесь к этому?

– К школьным медалям я отношусь трепетно. Может быть, даже более трепетно, чем другие, потому что медаль, предназначенную мне, директор школы по каким-то своим причинам отдал другому ученику, и я ее не получил. Но считаю, что медаль, если она честная, заслуга школьника, ведь он трудился 11 лет, чтобы ее получить. Я и за медали, и за льготы, которые они дают. Мои оппоненты говорят: как только дают медалистам льготы, число медалей в стране резко возрастает. Но это уже другая проблема, нельзя бороться с медалями отменой их, нужно создавать такие экспертные комиссии, которые бы сняли все подозрения в неправедном распределении этих наград. Медаль должна иметь вес при поступлении в вузы.