Перед вызовами времени. Школьная литература и фундаментальные ценности

В книге «Судьба человека в современном мире» Николай Бердяев говорил о том, что в обществе «нет социального заказа на высшую качественную культуру», а потому «духовная энергия переключается на предметы совсем другого порядка». Об этом переключении духовной энергии «на предметы совсем не духовного порядка», о прагматичности эстетического, об утилитаризации культуры и знания писали многие философы XX века, когда еще не было победного шествия по всему миру Макдоналдса, но уже шла интенсивная макдоналдизация культуры и образования.

Так, немецкий философ Карл Ясперс исходил из того, что «гуманистическое образование – всегда образование единичного человека, который посредством своего бытия совершает выбор». Но вокруг он видел, как духовность рационализируется и как эта рационализация «привносит в каждую область знания процесс обеднения». Немецко-американский психолог и социолог Эрих Фромм в книге «Иметь или быть?» на большом фактическом материале показал, что и такие, казалось бы, чисто духовные начала, как обучение, чтение, овладение знаниями, вера, любовь, могут стать проявлениями принципов обладания и потребления. Говоря в этой связи об изучении студентами философии, Фромм пишет, что «студентов учат читать книгу так, чтобы они могли повторить основные мысли автора», «а так называемые отличники – это учащиеся, которые способны наиболее точно повторить мнение каждого из философов… Они не учатся мысленно беседовать с философами, обращаться к ним с вопросами». «Существующая система, – делает вывод ученый, – как правило, направлена на то, чтобы приобретать знания как имущество». Так что дело в фундаментах, основах, ориентациях, системе ценностей. Вот именно с этих позиций подумаем о новом федеральном государственном образовательном стандарте среднего  (полного) общего образования (10-11-е классы), утвержденном приказом Минобрнауки от 17 апреля 2012 года №413 и одобренном Министерством юстиции. Естественно, я буду говорить о литературе. Даже еще уже. При изучении литературы предусмотрены основная образовательная программа и углубленный курс. Поскольку углубленный курс – это курс по выбору, не для всех, то говорить мы будем сейчас об основном образовательном курсе – для всех. Прежде всего следует сказать вот о чем. В стандарте определено ШЕСТЬ обязательных для всех предметов. Но если вы будете считать, то увидите, что их там СЕМЬ. Как же это могло так получиться? А очень просто: русский язык и литература выступают в этом документе как один предмет. И когда идет перечень обязательных экзаменов, то стоит экзамен по русскому языку и литературе. Как это будет, сказать трудно. Но представить можно, скажем, так: разделы А и Б – тесты по русскому языку, а раздел С – задание из ЕГЭ по литературе. Это был бы куцый русский язык, не проверяющий способность понять другого,  то есть экзамен, не проверяющий основу основ изучения языка – коммуникацию. И еще более куцая литература. Таким образом, литература как самостоятельный предмет в старших классах школы упразднена. Как вы знаете, среди критериев оценки задания С есть такой, как «четкость и выразительность речи». Это требуют от учащихся. Наверное, сие обязаны мы спросить и с составителей такого важного документа. Ан нет. Судите сами. Кто из специалистов по русскому языку и литературе может перевести на нормальный современный русский язык такое требование: «владение навыками самоанализа и самооценки на основе наблюдений за собственной речью»? Или вот такой шедевр глубины: «владение умением анализировать текст с точки зрения наличия в нем явной и скрытой, основной и второстепенной информации» (пока обратите внимание на ключевое слово – ИНФОРМАЦИЯ). Очень хотелось бы узнать, что в «Преступлении и наказании» идет по ведомству скрытой информации и что второстепенного в стихотворении Блока «Незнакомка»? То ли «тлетворный дух», то ли «в кольцах узкая рука», то ли «пьяницы с глазами кроликов». Помню, как на уроке в десятом классе, когда мы говорили о том, каким мы видим Лопахина, вернувшегося после торгов, одна ученица сказала о том, о чем сам я никогда не думал и о чем не прочел ни в одной работе о «Вишневом саде» (а я прочел очень много). Эта девушка сказала: «Настроим мы дач, и наши внуки и правнуки увидят тут новую жизнь. Не мы и даже не наши дети – наши внуки и правнуки». И я почувствовал, какая бездна смысла за этим самым «второстепенным». Это же элементарно. В литературе, вообще в искусстве, все, как сказано в стандарте, «основное» раскрывается в бесконечном сцеплении микрочастиц – деталей, слов, интонаций, штрихов. В этой самой «второстепенной» информации. Простите меня, но этот тезис – апофеоз безграмотности и непрофессионализма. И кто все это написал? Автора! Или вот такой тезис. «Сформированность умений учитывать исторический, историко-культурный контекст и контекст творчества писателя в процессе анализа художественного произведения». А когда был последний раз автор этого постулата в школе на уроке литературы в обычном классе? О каком контексте творчества Гончарова можно говорить, когда в программе один «Обломов», когда из всего творчества Достоевского – лишь «Преступление и наказание»? И тут мы подходим к самому главному. «Знание содержания произведений русской, родной и мировой классической литературы, их историко-культурного и нравственно-ценностного влияния на формирование национальной и мировой». Ну про вторую часть говорить не буду: пусть сами авторы расскажут мне о нравственно-ценностном влиянии «Евгения Онегина», «Грозы», «Отцов и детей», «Гранатового браслета» на формирование отечественной, а особенно мировой культуры.