Пепелище. Село без школы, что человек без души

Когда я после института поехала в деревню, мама очень переживала. Я слышала, как она говорила своей подруге – тоже учительнице: «Выйдет замуж за деревенского – опустится, «обабится»… Стоило учиться для этого 15 лет?!». И вот мы, 25 выпускников Московского педагогического института имени Крупской, прибыли в сельские школки Калининградской области… Мне повезло: в небольшую восьмилетку (78 ребят) приехала осетинка Тася Газзаева, закончившая физмат.

ак начали мы свою «педагогическую поэму» в деревне. Квартиру нам дали в старом, но добротном немецком доме с печами.

Ту первую незабываемую ночь мы просидели в пустой и чужой для нас хате (как назвала ее старая учительница начальных классов при встрече): «Деуки (девки), не тужите, школа у нас хорошая!» – говорила она. Но в ту ночь мы действительно затужили: «Какая глушь! Год отработаем – и назад, ближе к родному дому».

Но утром тишина взорвалась людскими голосами. Какие-то парни втаскивали в дом кровати, стол, табуретки. Кто-то затапливал печь, «чтобы у вас сразу жилым в доме пахло!» Словно по волшебной палочке, кухня и комната заполнились разной нехитрой утварью.

Запахло яблоками и сливой – рыжий мальчишка принес в корзине и, прыснув в кулак, выскочил за дверь. Две дивчины, посмеиваясь, набивали для нас соломой матрацы.

Вот так началась наша взрослая, самостоятельная жизнь. Жизнь после Москвы, в деревне. С бытом, дотоле нам незнакомым: с водой из колодца, с топкой печей, с почтой и магазином в другом поселке, с грязью дорог.

Всего только один год довелось нам пожить и поработать в Сопкино, потом нас перевели в большую школу, в поселок, где было две больницы, Дом культуры, три магазина. Но в памяти нашей и в сердце – сопкинцы и их небольшое село в стороне от шоссе, белокаменная с мезонином школа на холме, с которого зимой мы с учениками весело катались на самодельных санках. Маленький клуб с читальней, где по вечерам после дойки собиралась чуть ли не вся деревня. Хлопцы играли в домино или шашки, старики у крыльца курили самосад, обсуждали дела.

Два раза в неделю приезжал из района киномеханик, показывал кино. Механик часто опаздывал (он «крутил кино» в нескольких поселках), народ скучал. Однажды кто-то из старших попросил: «Девчата! Пока кина нет, рассказали бы нам что-нибудь о Москве». Я рассказала о Москве, Тася – о Кавказе, где прошло ее детство… Так и повелось с того дня – до начала киносеанса сопкинцы собирались в клубе послушать «лекции наставниц» (так они называли нас, по-белорусски).

Темы они предлагали сами: о международном положении, о том, есть ли жизнь на других планетах. Мы серьезно по очереди готовились, ездили в районную библиотеку, привозили много журналов, делали их обзор – и их охотно разбирали. К сожалению, молодежь читала мало, а нам хотелось приохотить к чтению всех и сразу. Помню, тракторист Володя Кудаков, прочитав «Робинзона Крузо», так по-детски удивлялся этой книге и все спрашивал нас: «А это не вранье? Неужто выживают на острове?!»

А какие мы готовили в клубе концерты. Жаль только, что без музыки. «А разве это праздник – без гармони?» – говорили в селе.

Решили мы с Тасей в секрете от молодежи заменить сельского гармониста, ушедшего в армию. Стали тайком учиться играть на гармони. Приближались праздники. Всю субботу и воскресенье мы с Тасей дома «наяривали» на гармошке. Но директриса, жившая с нами через стенку, решила, что у нас затянувшаяся вечеринка, и в понедельник устроила атаку на наши уроки. Посетив уроки у каждой, сказала: «Неплохо… Но если бы не вчерашняя ваша вечеринка, эти уроки были бы лучше».

Зато сопкинцы оценили наш сюрприз, и концерт так удался, что об этом было напечатано в районной газете.

Читатели, может быть, удивятся, что я пишу не об уроках и работе с учениками и родителями в тот первый наш год… Конечно, я помню многое: фамилии и лица ребят, мои радости и промахи. Мы много времени проводили в школе с учениками. Я преподавала русский язык и литературу, немецкий язык, рисование, физкультуру, была вожатой в школе, вела внеклассную работу, а Тася – физику, математику, труды, историю. Как-то незаметно подключились к нашим учительским заботам взрослые ребята. Рассказывали детям о службе в армии и во флоте, провели даже экскурсию на погранзаставу, Бронислав (мой будущий муж) организовал фотокружок. Мама, получая мои длинные письма, с недоумением спрашивала: «А не мешает тебе работать в школе эта маята с молодежью?» Да, это было хлопотно, но так интересно!

Даже в плохую погоду с хуторов шли ребята на репетиции хора и драмкружка. Однажды вечером сидим дома, проверяем тетради – стук в дверь. С дойки зашла Маня, в телогрейке, пропахшая силосом, а глаза – светлые звездочки! Просит: «Помогите! Посоветуйте, что делать. Боюсь, моего Витю другая отобьет». А мы и сами не знали, как помочь Мане удержать возле себя красивого парня, когда вокруг вон сколько симпатичных девчат…

Мы перерыли ворох книг, нашли интересные эпизоды из фильмов, стихи Симонова и Доризо и провели интересный «девичник» о любви, о культуре человека, парни потребовали для себя «мальчишник».

Довелось нам погулять и на деревенских семейных торжествах, куда нас приглашали. Мы были там своими, уже сопкинскими, хотя чувствовали, что хозяева и гости стараются во всем «держать марку», не подкачать, чтобы было «культурно». (Кстати, это слово все чаще мы слышали в речи селян.) И на деревенских праздниках было чинно и пристойно, в меру хмельно и хлебосольно, весело и игриво. Мы не слышали в Сопкино матерных слов, не видели драк.

Наши отношения с молодежью становились все теплее и непринужденнее (мы же были сверстниками!). Мы ездили с концертами на погранзаставу, играли с пограничниками в волейбол, соревновались в стрельбе. Парни поехали в райцентр – привезли спортинвентарь. Собрали по дворам велосипеды – и устроили выезд на природу: в лес у дороги, где вся земля была покрыта подснежниками, они нам с Тасей показали это чудо! Там мы позже устроили прощальный пикник с костром, печеной картошкой и песнями под гитару.

Учебный год подходил к концу. Позади – выпускные экзамены у восьмиклассников, за которых волновалась вся деревня. Потом – выпускной в школьном саду, опять песни – и наш отъезд.

Было жалко расставаться всем, но нам очень хотелось в большую школу – к старшим классам, в учительский коллектив. И вот я снова в Сопкино – там, где я начинала свой учительский путь длиной в 47 лет… Село стоит. Все те же дома и постройки, фермы, свинарник… На развалинах клуба ребятишки играют в карты. Заросшие щетиной, обрюзгшие, неопределенного возраста мужики, матерясь, о чем-то договариваются посреди дороги.

Нет ни здания школы (растащили по кирпичику), ни нашего учительского дома…

Захожу в дом Мани и Виктора, которых, к сожалению, уже нет в живых. Их младшая дочь (из шестерых детей все живут в одном районе) пришла с дойки.

– Ну как, Надюша, справляешься? Тяжело?

– А чего не справляться? Теперь колхозных коров – по пальцам можно пересчитать. И куда вы, умные и ученые, смотрите? Где наше сельское хозяйство? А село? Ни школы, ни клуба. Детишек запихают в автобус – и вперед, в другой поселок – постигай, детенок, науки вдали от мамки! Думаете, душа у матери не болит?!

Все это Надежда проговорила нервно, с надрывом. Потом, взяв у мужа заплакавшего вдруг малыша, продолжила обреченно:

– Небось, после войны у государства денег-то еще меньше было, а школы не закрывали, на детках не экономили. В селе что главное? Чтоб людям работа была и чтоб детки при родителях росли, не отлучались от них, пока малые и несмышленые. А так – село без школы – это как человек без души, понимаете?

…Я понимаю. Но что делать?

Нина КОЗЛОВСКАЯ, учитель, бывший директор школы с 40-летним стажем, Правдинск, Калининградская область