Педагогика без границ. Что это за книга, если не вызывает «сопротивления»?

Книга Евгения Ямбурга «Педагогический декамерон» («Дрофа», 2008) издана тиражом в три тысячи экземпляров. Это, конечно, больше, чем пятьсот. Но вот прочитав по моей рекомендации эту книгу, моя знакомая, председатель родительского комитета одной из школ нашего округа, поспешила тут же в книжный магазин, чтобы купить шесть экземпляров для учителей своего сына. У такой книги должен быть, по крайней мере, стотысячный тираж и, естественно, значительно более низкая цена.

Книга Ямбурга дышит воздухом именно современной жизни с ее современными проблемами, а то у нас читаешь иное педагогическое сочинение и хочется спросить словами Пастернака: «Какое, милые, у нас тысячелетье на дворе?»

Досье «УГ»Книгу пронизывает уважение к учителю и ученику, чем мы в современной школе не избалованы и о чем я знаю по многочисленным рассказам учителей Москвы, и не только Москвы.Прошла вся жизнь. Два года назад на выпускном вечере моя ученица передала мне письмо. «Спасибо вам за то, что научили читать по-другому…»

О книге Ямбурга уже писал в «Учительской газете» ее главный редактор Петр Положевец, и я могу подписаться под всем сказанным им. В книге этой многое мне близко. Так, Ямбург убежден, что «нет ничего более практичного, чем хорошая теория». Хотя и видит, что есть в педагогической теории в ее современном бытии «грех излишнего, избыточного теоретизирования». Для него несомненно, что лабораторией для педагогической теории является прежде всего школа. Но это лаборатория особая. «В отличие от естествоиспытателя, наблюдающего за предметом своего исследования со стороны, педагог, образно говоря, находится в «колбе», где он непосредственно взаимодействует с ребенком, и вне ее – когда он изучает этот процесс». Когда я спросил своего школьного товарища, доцента медицинского института, оперирует ли он сам, он на меня обиделся. Не берусь судить о том, чего не знаю, знаю докторские диссертации по методике преподавания литературы, авторы которых или преподавали литературу лишь на заре туманной юности, или вообще не преподавали ее. Вот почему о многих наших методических изысканиях нельзя сказать: «Здесь школьный дух, здесь школой пахнет».

У Ямбурга же все замешано, настояно, выпечено именно в школе. (Кстати, а сколько у нас в Академии образования за всю ее историю было действующих директоров школ и учителей?). А потому он справедливо убежден в том, что школьные сюжеты, ситуации, конфликты, картины, зарисовки должны быть положены в основу обучения молодого учителя, добавлю от себя – и не только молодого. И картины эти, и ситуации нарисованы в его книге ярко, выразительно, сочно, и рассказано о них живо, увлекательно, а их анализ дан глубоко.

Книгу пронизывает уважение к учителю и ученику, чем мы в современной школе не избалованы и о чем я знаю по многочисленным рассказам учителей Москвы, и не только Москвы. Книга Ямбурга дышит воздухом именно современной жизни с ее современными проблемами, а то у нас читаешь иное педагогическое сочинение и хочется спросить словами Пастернака: «Какое, милые, у нас тысячелетье на дворе?»

Я мог бы продолжать писать о достоинствах этой книги. Однако важно сказать и о другом. Прочитав мою книгу «Уроки нравственного прозрения», писатель Федор Абрамов в далеком 1983 году написал мне лестное письмо, но в нем было и такое место: «Не все, дорогой Лев Соломонович, меня одинаково убедило в вашей книге. Кое с чем хотелось бы поспорить. Но ведь это-то и хорошо. Что за книга, если она не вызывает «сопротивления»?» Так что перейду к тому, что вызывает у меня это самое «сопротивление», а потому помогает мне в моем личном самоопределении.

В книге есть нечто (а точнее сказать, в ней отсутствует нечто), что вызывает у меня непонимание и неприятие. Если ее прочтет человек, который не знает ничего ни о Ямбурге, ни о его школе, то у него может сложиться впечатление, что в школе этой идет интересная, насыщенная жизнь, но ученики в ней не учатся. Учителя за учительским столом здесь нет. Как и директора на задней парте на уроке учителя. В школе вообще нет классов, уроков, обучения, повторяю, если судить только по этой книге. Нет и размышлений на самую главную сегодня для школы тему: как и чему учить в ХХI веке, как проверять знания учащихся, как оценивать работу учителя-предметника. Если говорить на ученом языке, то перед нами школа, в которой множество воспитательных проблем, но полностью отсутствуют дидактические.

А между тем школа все-таки – это учебное заведение. «Ситуации – это педагогические атомы, из которых соткана материя школьной жизни». Кто же спорит. Но в том числе и учебные ситуации. Если уже мыслить в том же ряду, то можно сказать, что школьный организм состоит прежде всего из клеток, которые называются уроками. И основное время в школе ученик проживает именно на уроках. С.Л.Соловейчик как-то подсчитал, что таких уроков за всю школьную жизнь – десять тысяч, не знаю, сколько сейчас. Когда говорят о необходимости внеурочной, внеклассной, внешкольной работы, без которой школа не школа, это, конечно, верно. Но не может быть никакой внеурочной жизни школы без урочной ее жизни.

Да, воспитание в школе не может быть вписано только в так называемое воспитывающее обучение. Но невозможно и вне обучения, и вне уроков. Что касается нравственных конфликтов и ситуаций, то и здесь не меньше, чем тех, которые разворачиваются в кабинете директора школы. Читают ваши ученики художественные произведения или им достаточно их кратких пересказов, которых полным-полно в книжных магазинах? Думают они над сочинениями или скатывают их из Интернета? Говорят они на уроках о том, что сами думают, или о том, что, по их мнению, а то и по мнению учителя, надо думать? Как они реагируют на рассказ учителя о путешествии Чехова на Сахалин: понимая, недоумевая или просто ухмыляются? Будут они на ЕГЭ звонить своему учителю по мобильному телефону или не станут?

Это все вопросы учебные, но согласитесь, что в то же время и нравственные, и здесь именно многое закладывается в человека.

Одни из самых сильных страниц в книге, а может быть, и самые сильные – рассказ о том, как школа готовилась к спектаклю, посвященному жизни и творчеству Окуджавы, на который потом приехал сам Окуджава. Читая все это, завидуешь и ученикам Ямбурга, и самому Ямбургу. Но вот в чем дело. «Так вместе с ребятами мы прикоснулись к истории». Прекрасно. А разве не для того в школе изучают на уроках историю, чтобы прикоснуться к истории. Но как сообщаются эти сосуды? Как одно питает другое? Или они вообще не сообщающиеся? И не получится ли, что спектакль по повести Анатолия Приставкина «Ночевала тучка золотая» перечеркнет сделанное на уроке или сделанное на уроке бросит тень на спектакль? А главное – как вообще сегодня преподавать историю, когда ее то ли переписывают, то ли заново редактируют. Когда-то Ямбург написал об этом книгу. Но сегодня нужно вновь отвечать на все эти вопросы. И здесь драматизма не меньше, чем в иных самых острых ситуациях, описанных в книге.

Не нужно думать, что все дело только в предметах гуманитарных. Так, к примеру, от уроков математики, физики, химии, всех школьных уроков зависит, выйдут из школы труженики или бездельники. А это коренной вопрос всей нашей жизни. Будут ли они людьми думающими с развитым творческим потенциалом, который в той или другой форме может быть развит у каждого нормального человека, или думать так и не научатся.

Но почему же в школе, какой она предстает в книге, ученики не учатся? Думаю, что дело здесь прежде всего в самом выбранном жанре. Хотя и педагогический, но все же декамерон – чтение занимательное, привлекательное, острое, а порой и пикантное. Ну не тянет на все это школьная учебная проза с ее контрольными, домашними заданиями, экзаменами, неуспевающими, «качеством знаний» и прочими прелестями. Что касается того места, которое занимают уроки в школьной жизни, я уже говорил. Что касается драматизма, то он здесь не меньший. Посмотрите только, какие страсти бушуют сегодня в нашем обществе вокруг ЕГЭ 2009 года. Это куда круче, чем роман учительницы и ученика. А главное, решить эту проблему куда сложнее.

Но за книгой Ямбурга встает более широкая картина. Школьный урок, не парадный, не показушный, а обычный, каждодневный (а сколько их в школе только в один день?) все дальше и дальше уходит из поля зрения и школы, и общественности. А ведь когда-то директор школы половину своего времени тратил на посещение уроков, и даже педагогические начальники ходили на школьные уроки. Но ведь зачем сегодня ходить на уроки? На уроке – процесс, путь, движение к истине (и в самом этом процессе и состоит вся суть и обучения, и воспитания). А сегодня от школы требуют прежде всего итог, результат – баллы по ЕГЭ. И к этому привыкают и ученики, и родители. Поистине «Сатана там правит балл» (с двумя «л», конечно). И если даже Ямбург, который, естественно, думает по-другому, о чем, в частности, свидетельствуют его статьи в «Учительской газете», в книге, которая адресована, как он сам пишет, прежде всего молодому учителю, выводит уроки из поля зрения, то что же мы хотим от других.

Тема эта очень личная и очень больная для меня. Через 44 года после того, как я впервые вошел в класс как учитель, собрался этот мой первый класс. Вспоминали наши походы, ну поблагодарили меня за то, что я хорошо подготовил к экзаменам в вуз. Но про уроки никто ничего не говорил. А что говорить-то? Я тогда был убежден, что главная моя задача – дать своим ученикам и знания по литературе. Я с ужасом думаю о том, что в этом году на факультеты литературы пединститутов набирали по результату ЕГЭ по литературе.

Прошла вся жизнь. Два года назад на выпускном вечере моя ученица передала мне письмо. «Спасибо вам за то, что научили читать по-другому. Вы научили видеть то, что написано между строк, придавать значение тому, на что никогда бы не обратила внимания. Вы научили видеть мир по-другому».

У меня нет иллюзий: я хорошо понимаю, что так думают далеко, далеко не все. Но вот ради этого я и шел на уроки литературы после того, как понял, что начинал я свой путь учителя-словесника, идя по ложной дороге. И только в 1959 году одновременно в журналах «Новый мир» и «Литература в школе» появились две мои статьи, в которых я сказал о необходимости иного преподавания литературы. И все эти пятьдесят лет иду уже по другому пути.

А в этом году на мое восьмидесятилетие пришли ученики, которые учились у меня 42 года назад. Они написали и издали с многочисленными фотографиями в 30 экземплярах книгу «Сочинение на свободную тему через сорок лет». Не буду ее цитировать. Скажу только, что есть тут и воспоминания о нашем походе в Ясную Поляну (это был мой первый в жизни поход с учениками, в Мелихово – последний). Но прежде всего – об уроках. Это был самый дорогой для меня подарок.

Одна из учительниц как-то бросила мне: «Вы – урокодатель». Да, я урокодатель, потому что убежден, что именно урок (или другие его современные модификации) – самое главное в жизни школы, и делаю все, чтобы давать хорошие уроки. Другое дело, что не всегда это получается.

Ямбург считает, что «современный руководитель школы уже давно не первый и главный педагог, а эффективно работающий менеджер». Мне трудно говорить на эту тему, потому что я никогда не был директором школы. Но постараюсь выразить свои сомнения. Мне близка та туалетная эпопея, о которой рассказано в книге. Давным-давно я пять лет был членом партбюро Московского городского института усовершенствования учителей и два года добивался того, чтобы в туалетах поставили кабинки, ибо негоже учительницам решать свои туалетные проблемы на глазах у всей общественности. А все последние годы я, как и все учителя нашей школы, ношу с собой ключи от учительского туалета. Причина та же: девочкам не очень хочется решать какие-то свои проблемы всенародно. И только сейчас, после ремонта в женском туалете, сделали кабинку. И все равно я не могу понять, почему у нас находятся большие деньги на интерактивные доски и не находятся на биде. Я уже не говорю о постыдном для нас всех положении дел, когда в тысячах школ нет теплого туалета. Всем школам обещан Интернет, хотя, на мой взгляд, цивилизация начинается с сортира, а уже заканчивается Интернетом. Увы, всеми этими вопросами приходится заниматься директорам школ. И все-таки, на мой взгляд, они прежде всего педагоги, а не менеджеры.

Не сомневаюсь, что Игорю Моисееву, Георгию Товстоногову, Валерию Гергиеву приходилось заниматься многими далеко не творческими проблемами. Но весь мир их знает как руководителей художественных коллективов. Директор школы – прежде всего главный дирижер педагогического оркестра. Он может быть и первой скрипкой в нем, как Станиславский, Ростропович, Шаляпин, но это не обязательно.

Что касается книги о том, чему и как учить в ХХI веке, то она за Ямбургом. Если он, конечно, найдет для нее издателя, ведь название «Педагогический декамерон» – невольная уступка (или компромисс, о необходимости которого так убедительно сказано в книге) реалиям рыночной культуры. Но написать «Дидактический декамерон» невозможно.

Сейчас в связи с кризисом много говорят о «пузырях». Но ведь они есть во всех сферах жизни, в том числе и в образовании. С Ямбургом можно спорить, не соглашаться. Но он написал настоящую книгу о том, что на самом деле происходит в жизни.

P.S. Продолжение следует