Печаль моя светла

В конце восьмидесятых и в лихие девяностые мы создавали с Майей абсолютно разные школы. Она элитную гимназию в Питере, а я адаптивную для всех детей в Москве. Что вполне естественно. Какую же еще создавать школу в культурной столице, где каждый камень дышит историей, литературой, музыкой, живописью?

Было это на заре перестройки и в лихие девяностые. Для кого лихие, а для нас благословенные. Именно в эти годы возникли авторские школы, названные по фамилиям своих авторов. Почему так? Да потому, что государству было не до нас. На крутом переломе, когда менялась формация, оно не вторгалось в деликатную сферу образования и не вело себя в ней как слон в посудной лавке, у него было много других неотложных дел. Впрочем, это сравнение хромает. Слон – достаточно деликатное животное, агрессивно, круша все на своем пути, ведет себя медведь, наш национальный символ.

Мы внезапно обрели свободу, а вместе с ней надежду на возможность творческой реализации любых проектов.

Да, были перебои с зарплатой. В некоторых регионах ее платили натурой: в Гусь-Хрустальном – хрусталем, В Туле – пряниками, а в Воронеже – надгробными плитами, которые учителя должны были сбывать, получая таким способом наличные деньги, необходимые для прокорма семей.

В том самом переломном 1991 году ко мне в школу приехал молодой министр образования Голландии Фрид Рицен. Он, будучи осведомленным о материальных проблемах российского учительства, выразил удивление: «У нас в таких обстоятельствах профсоюз учителей объявил бы забастовку, к которой немедленно присоединились бы родители детей, а учительская забастовка переросла бы в общенациональную. А ваши педагоги работают с энтузиазмом». Пришлось напомнить ему библейскую истину: не хлебом единым жив человек. Не понять было гостю, что чувствуют творческие педагоги, вырвавшиеся из идеологической клетки и впервые получившие возможность творить, выдумывать, пробовать.

Да, жили мы тогда более чем скудно. Но Майя обладала даром убеждать и обращать в свою педагогическую веру начальство. Менялись мэры и региональные министры, а она, проявив незаурядные способности менеджера, развернула строительство своего храма просвещения. Одному Богу известно, скольких согласований нужно пройти, прежде чем получишь разрешение на строительство в историческом центре культурной столицы. Не говорю уже о закупке необходимых материалов, многочисленных тендерах на приобретение оборудования и т. д. и т. п. И она своего добилась – построила настоящий школьный дворец. Да такой достойный, что в нем не стыдно было провести один из конкурсов «Учитель года России».

Наши пути периодически пересекались на конкурсах «Учитель года», где педагоги из ее школы неизменно занимали лидерские позиции. Иначе и быть не могло. За всеми хозяйственными заботами она не упускала самого главного в директорской деятельности. А главное – это воспитание кадров и создание команды единомышленников. Другим местом встречи был Общественный совет при Министерстве образования. Тот самый орган, где квалифицированная общественность подвергала экспертизе готовившиеся министерские решения. Что, между прочим, уберегало ведомство от поспешных ошибочных решений, от всего того, что классик петербуржец М.Е.Салтыков-Щедрин называл административным ражем. Между прочим, в те годы попасть в Общественный совет при Министерстве образования было не так-то просто. Его члены не назначались свыше, как сегодня, а выбирались на основании открытого голосования учительства России. Результаты опросов педагогов публиковала «Учительская газета». Мне, москвичу, было проще подскочить на заседание совета, а Майя приезжала утренним поездом, а уезжала вечерним. Ее знания в сочетании с невероятной энергией и бурным темпераментом побуждали ее постоянно быть в курсе событий не в качестве пассивного наблюдателя, а влиять на их ход.

Но смертельная болезнь, о которой Майя знала, делала свое черное дело. Знала, но не сдавалась, ни на минуту не прекращала активной деятельности.

Последняя наша встреча состоялась в Ростове-на-Дону на конкурсе «Учитель года». Она уже передвигалась с трудом, но по вечерам мы сидели в ресторане, хохмили, шутили, прикалывались. Хотя все, включая Майю, понимали, что конец близок. Но наши ежевечерние сидения не были поминками. Ведь это такое счастье – веселиться в компании единомышленников, где каждый понимает тебя с полуслова.

Майя Пильдес при жизни поставила себе памятник. Таким памятником является созданная ею школа. Но в Год педагога и наставника было бы справедливо поставить ее бюст в атриуме школы, чтобы и будущие поколения педагогов помнили, кому они должны быть благодарны.

Евгений ЯМБУРГ, директор школы №109, академик РАО, заслуженный учитель России, Москва