На чтение: ≈ 24 мин.Профессор практики Московской школы управления «Сколково» основатель инициативы «Глобальное будущее образования» (Global Education Futures) Павел ЛУКША в эксклюзивном интервью «Учительской газете – Москва» рассказал о том, как визионеры меняют будущее, что стоит за модным термином «образовательная экосистема» и какие компетенции нужны в образовании XXI века.
– Павел Олегович, вас часто называют визионером. Почему?
– Есть такая категория людей, которые собирают представления о том, какое будущее нас ждет. Они могут их взять из какого-то внутреннего убеждения, как библейские пророки. А есть другой вариант, когда люди глубоко изучают тенденции и способны через диалог, через обсуждение, работу в сообществе, увидеть, как развивается ситуация. Я отношусь, наверное, к категории научных визионеров: все, что я говорю про будущее, это не мои фантазии, это научно обоснованные тенденции, которые с высокой вероятностью случатся, потому что для этого есть много предпосылок. Эта ипостась сложилась исторически, потому что я много работал с сообществами, которые ищут пути в будущее, и в образовании, и в развитии навыков. И поскольку меня просили выступать, делиться результатами, то я неожиданно оказался в этой позиции. Я сам не искал, она пришла.
– Людей, которые прогнозируют, принято немного критиковать. Тем более, что прогнозы не всегда сбываются. Как вы справляетесь с критикой?
– Во-первых, давайте начнем с такого вопроса: зачем вообще нужна функция прогнозирования будущего, визионерства? Она нужна для того, чтобы к этому будущему готовиться. В принципе, эта функция есть у каждого живого организма и благодаря ей мы можем существовать. Мы с вами все время прогнозируем будущее, предугадываем, как будет развиваться ситуация в следующий момент.
Именно поэтому мы, например, можем строить достаточно сложные поведенческие стратегии. Это нужно для выживания. И точно так же, функция предугадывания будущего нужна обществу. Оно должно видеть, куда ситуация разовьется, иначе можно постоянно тратить ценные ресурсы не на то. Что довольно часто и происходит. Общества, которые научились работать с будущим, оказываются более адаптированными к изменениям, более того, они могут ими управлять. А те, кто отказывается этим заниматься, как бы прячут голову в песок, но будущее все равно наступит, просто мы не будем им управлять, мы будем подчинены тому будущему, которое будет навязано. Поэтому я и мои коллеги делаем эту работу для того, чтобы дать больше возможностей нашей образовательной системе подготовиться и выступить в роли лидера, а не пассивной жертвы. Второе – собственно, нужно разделять прогноз и план. Потому что прогноз – это то, что мы ожидаем, но на самом деле не факт, что оно от нас зависит. План – это то, что мы создаем примерно так же, как архитектор, который строит дом. Выглядит похоже, но в одном случае мы все контролируем, в другом нет. Мы помогаем чувствовать, что наступит, и те, кто готов воспринимать, слушать и вступать в диалог, дальше могут начать использовать эти знания для того, чтобы планировать. Можно планировать в том числе и сопротивляться каким-то явлениям, говорить: «Мы не хотим онлайн». Тогда нужно ставить вопрос: хотим ли мы, чтобы наше образование в XXI веке было конкурентным, соответствующим потребностям учащихся? Я выступаю только за одно – чтобы образование работало по-настоящему на учащихся. Если мы видим, что, например, более 50% выпускников университетов в стране сейчас не работают по специальности, видим тотальное недовольство университетов выпускниками школ, они говорят, что людей приходится доучивать, это говорит о том, что есть очень серьезное рассогласование. И что вроде вся система работает, показатели выполняет, но не то делает. Если мы спросим, какой процент учеников считает, что школа готовит их к жизни – такой опрос проводили в 2019 году – 75% учащихся в нашей стране считают, что их к жизни школа не готовит. Это, на мой взгляд, катастрофа, и говорит о том, что меняться нам точно надо. А дальше, когда возникает вопрос, куда меняться, нужна коллективная визионерская работа. Мы должны вовлекать всех, кто влияет на образование. Около десяти лет назад мы создали этот подход, инструменты коллективного форсайта, чтобы разные заинтересованные группы: бизнес, общественные объединения, сообщества родителей, учителя могли повлиять на ситуацию. Чтобы она не была навязана сверху, а стала результатом общего консенсуса.
– Если мы говорим о национальном проекте «Образование» и его цели до 2024 года войти в десятку лучших систем образования, то с учетом проводимых вами исследований, путь, которым сегодня идет РФ, приведет ли к этим результатам?
– Вопрос в том, что сначала выбирается путь, а потом десять раз меняется. Есть одно важное отличие нас от китайцев, в частности.
Они делают планы на сто лет. И китайцы, в отличие от многих других, умеют работать в долгосрочной перспективе в соответствии со своим собственным выбором. Они не меняют траекторию движения раз в год на противоположную. В этом плане очень многие элементы нацпроекта «Образование», который сейчас реализуется, были выбраны правильно. Идея про сетевой подход в образовании, про новые компетенции педагогов, про развитие сферы дополнительного образования и многое другое, что на самом деле привело бы нашу систему образования в лидирующее состояние. Но поверх этого начинают накладываться специфические отраслевые регуляторные ограничения. Поэтому я не знаю в итоге, куда придет ситуация. Потому что, на мой взгляд, важно не только декларировать взгляды – они правильные, – но и выполнять их. При этом я считаю, что в стране достаточно экспертизы, команд и способностей, чтобы построить передовое образование.
У нас в каком-то смысле нарушены коммуникационные каналы между ведомствами. Каждый делает свое, и исходя из своей внутренней логики они не видят целостную картину. Вот это проблема, на самом деле. И ее может решать диалог о будущем и вовлечение разных системных игроков. Пока этого диалога в достаточной мере нет.
– Сейчас стало модно говорить об экосистемах, кто-то понимает, о чем речь, кто-то только догадывается. Есть ли сегодня сформированная образовательная экосистема, может ли называться ей крупный образовательный комплекс или объединение школ?
– Вы правы, это стало модным термином, но немногие понимают, что он на самом деле означает. А он означает другую парадигму управления. Мир стал слишком сложным, чтобы управляться централизованно, из одного источника. Экосистема предполагает независимость участников, объединенных общей целью. Например, не только профильное ведомство решает, каковы должны быть стандарты обучения – это решают отраслевые советы работодателей, союзы учителей и так далее – в диалоге рождается результат, который не может быть навязан одной стороной. Тогда у нас появляется экосистема. Часто именно сейчас, потому что появляются цифровые платформы. Потому что если мы соберем от всех данные и запросы в реальном времени, то тогда на платформе сможем их увидеть и, соответственно, консолидировать и договориться. В этом смысле сама платформа служит грядкой, полигоном, на котором эта система вырастает. Давайте, прежде чем перейти к тому, что может считаться экосистемой, а что не может, определим, почему мы вообще заговорили об экосистемах в образовании.
– Действительно – почему?
– Потому что есть множество индикаторов того, что сложившаяся система образования для XXI века перестает быть эффективной. Она была суперэффективна в XIX и XX веках. Она работала для ситуации, когда большое количество неквалифицированных людей, которые никогда не получали никакого образования, нужно было научить стандартным навыкам: чтению, письму, счету – тому, что помогло создать современную индустриальную городскую цивилизацию. Современная цивилизация становилась все более сложной. Сейчас мы говорим о технологических компаниях, которые делают томографы или сложный софт с использованием искусственного интеллекта, секвенировании генома. Если эта деятельность становится массовой, нужны люди, которые способны самостоятельно принимать решения, работать в разных командах, принимать креативные решения, умеют общаться с коллегами по всему миру. Это становится массовой экономикой. Для нее нужны типы людей, которые не может производить система, заточенная на стандартные и базовые компетенции, причем в основном когнитивного характера, потому что все социальные компетенции давались тогда в семьях. Сейчас мы вошли в другую реальность. Когда эти системы создавались, это было начало XIX века, средняя продолжительность жизни человека в России была ниже 35 лет. Никакой задачи образования на протяжении всей жизни не существовало. А сейчас она возникла, потому что большинство людей доживут как минимум до пенсии.
Мы должны создавать другую систему для этой новой реальности. Государство не готово в одиночку заниматься этим, она создается всем обществом. В ней должны быть онлайн, офлайн, гибридные формы. Мы должны перейти к более сложной модели образования, которая дает множество маршрутов, и предоставляет человеку возможность вырастить себя как уникальную личность, развиваться и получать необходимые навыки в течение всей жизни. Это предпосылка, по которой возникают образовательные экосистемы. Они возникают через партнерство между множеством участников. Этот переход происходит достаточно непросто по всему миру. Потому что научиться сотрудничать друг с другом, не приказывать, а через кооперацию, взаимный интерес и партнерство создавать сложные образовательные программы и продукты – это то, чему мы сегодня должны учиться. Это проблема и для России, и для Соединенных Штатов, и для арабских стран, и для всех остальных.
– Вы с коллегами представили внушительный экспертный доклад «Образовательные экосистемы: возникающая практика для будущего образования». В нем вы представили свыше 40 кейсов образовательных экосистем по всему миру, в том числе на основе глубинных интервью с их лидерами. Выявлена ли в рамках этой работы идеальная, скажем так, образцово-показательная экосистема?
– На самом деле, нет никакого стандартного образца для экосистемы, потому что у экосистем могут быть общие принципы, элементы платформенных решений и часть их может существовать на глобальном уровне. Национальные платформы, стандарты обучения навыкам будущего для устойчивого развития. При этом всегда есть отдельные субъекты, у которых есть конкретная специфика, свои работодатели, свои родители, своя культура. В этом смысле мы и не стремились создать рейтинг. Наша задача была увидеть общие принципы, по которым они работают, вокруг которых можно строить работу в любой точке мира.
– Московские образовательные организации объединены в Межрайонные советы директоров. Их возможности доступны каждому жителю, в Управляющие советы школ приглашаются люди различных специальностей и компетенций. Можно ли назвать это образовательной экосистемой?
– Это шаг в нужном направлении. На мой взгляд, Москва и ряд других территорий очень много сделали, чтобы двигаться в эту сторону. Не могу сказать, что где-то в мире есть место, где возникли полноценные образовательные экосистемы, потому что это явление буквально последнего десятилетия. Хотя, если мы вспомним поздний СССР, там был огромный сегмент дополнительного образования – кружки, дворцы пионеров, серьезное вовлечение работодателей – признаки того, что мы сегодня считаем экосистемой. Мы в каком-то смысле открываем заново поздние советские подходы в образовании, но на новой технологической базе, с новым пониманием, что это тоже должно управляться в новой логике. Пример межрайонных советов директоров образовательных организаций – это один из нескольких форматов, который должен возникать так же, как родительские объединения, объединения работодателей, это как раз способ прийти к децентрализованной системе управления образованием.
– Наше интервью прочитают действующие руководители образовательных организаций, учителя, студенты педвузов. Возможно они захотят в какой-то мере участвовать в работе по созданию образовательных экосистем. С чего начать? Как действовать? И, наконец, какие компетенции им для этого могут понадобиться?
– Для начала нужно определиться с целями, для которых мы создаем экосистему, и почему нас не устраивает то, что сейчас происходит в школе, куда мы должны развиваться. Во-первых, мы считаем, что таким образом будем давать более качественное, разнообразное и соответствующее потребностям времени образование, во-вторых, очень важно, чтобы образовательная экосистема среди своих задач заложила решение некой локальной проблемы. Мы должны понять, почему вовлекаемся, что будет объединять людей. Нужно не просто сказать, что нужна экосистема, нужно зажечь этим работодателей, общественные учреждения, НКО, региональные или районные власти. Нужно понять, кто есть на этой территории, с кем мы хотим сотрудничать, познакомиться, а потом начать встречи. Чтобы посадить лес, нужно начать хотя бы с одного дерева. Это могут быть ученические проекты, допустим, решение некой локальной экологической проблемы. И они постепенно вырастут в постоянный диалог предприятий, НКО, властей на этой территории, и регулярную деятельность, вокруг которой потом может развернуться вся школа. И дальше, когда поняли, с кем сотрудничать, собрали людей, поговорили, в какую сторону развиваться, какие проекты организовать, какие проблемы есть, выбрали тему, нужно вокруг этого запускать регулярные форматы встреч. И они желательно должны быть объединяющими.
События, конференции, фестивали. И сообщество постепенно начинает собираться. Экосистема – это, можно сказать, сообщество сообществ. Некая сеть, в которой люди готовы вовлекаться, делиться своим знанием, учить друг друга и делать то, что ранее не получалось в вертикально организованных изолированных форматах. Когда вы начинаете этим заниматься, вы начинаете видеть конкретные вызовы, у вас появляется запрос на управленческие навыки. Ключевые компетенции – умение организовывать пространства, в которые люди придут коммуницировать, договариваться, вовлекать, придумывать, как это дальше будет выглядеть. То самое визионерство, о котором мы говорили, может получаться на самых разных уровнях. Некоторый образ будущего, например, для Москвы или одного из малых городов страны – это нормальная задача. Если вокруг образа будущего собрали десятки неравнодушных людей, эти люди будут давать свои знания, вовлекаться в образование, придумывать интересные проекты, и этого хватит на многие годы.
– У вас с коллегами много проектов. Над чем работаете сейчас?
– Мы продолжаем исследовать тему «навыков будущего» совместно с движением WorldSkills, и в конце прошлого года выпустили доклад «Навыки будущего для 20-х годов: Новая Надежда». Мы в нем сделали системную аналитику, форсайт работу по тому, как будет меняться потребность в компетенциях в это десятилетие. Что нас ждет после коронавируса, как приспособиться к новой реальности. Довольно объемный доклад, есть на русском и на английском, один из самых объемных на мировом пространстве исследований по этой теме. Я думаю, всем, кто интересуется образованием, стоит прочитать, потому что он как раз про то, куда и как нужно развивать образование в ближайшие годы. Это то, что мы уже сделали. Если говорить про то, над чем я сейчас работаю, то первое: мы будем продолжать помогать коллегам по стране и за ее пределами развивать образовательные экосистемы, запускаем программы обучения навыкам управления образовательными экосистемами, в конце мая будет посвященная этому программа в Сколково. В ней много инновационных инструментов. В частности, создали симулятор, в котором можно попробовать создать экосистему в своем регионе. Сейчас я запустил несколько образовательных программ по новой модели лидерства. Мы вошли в эпоху высокой неопределенности, и прежние модели лидерства, когда человеку давались ресурсы и направление работы, например управление проектом, перестали работать. Нам нужно учиться действовать как предприниматели, но при этом учитывать социальные потребности, быстро меняющийся мир, и во многом опираться на личностную трансформацию. Нужно становиться тем, кого я называю «эволюционным лидером». Это человек, который может работать со сложностью эволюции общества. Сейчас делаем пилотную программу на этот счет, у нас очень хороший состав команды, надеюсь, что через некоторое время она станет массовой.
– Павел Олегович, возможно вы о чем-то хотели сказать, но этот вопрос не прозвучал?
– Мне кажется, главное, что надо сказать – мы сейчас находимся в такой уникальной точке времени. В XX веке люди много говорили о будущем, а сейчас оно приходит к нам. Почему? Потому что ситуация пандемии, ситуация быстрых изменений создает возможность для многих людей пересмотреть, что они делают, как они делают, и начинать заниматься чем-то значимым. Реализоваться через диалог с людьми. Потому что в одиночку мы все передеремся и ничего не построим. Но если мы начинаем видеть, что строим что-то сложное, создаем более гармоничный мир, в котором люди счастливы, можем построить более зеленую, более экологически ориентированную экономику. Если мы будем хорошо сотрудничать, договариваться, мы эту задачу решим. И вот это есть наша главная задача. Создать в образовании платформы непрерывного сотрудничества на всех уровнях.
Исследования:
1. «Образовательные экосистемы: возникающая практика для будущего образования» – https://www.skolkovo.ru/researches/obrazovatelnye-ekosistemy-voznikayushaya-praktika-dlya-budushego-obrazovaniya/
2. «Навыки будущего для 2020‑х годов: Новая Надежда» – https://futureskills2020s.com/ru
Арслан ХАСАВОВ, Мария Аверина
Выбор читателей
Комментарии