Павел Чозгиян: Меня холодным люди называют…

Артисту Московского академического музыкального театра имени Станиславского и Немировича-Данченко, обладателю баса-кантанте Павлу Чозгияну еще не исполнилось тридцати. Но на его сольных концертах в небольших камерных залах Москвы свободных кресел не бывает. И это особенно удивительно в наше время, когда на вопрос: “Знаете ли вы Генделя?” – иногда запросто отвечают: “А он в прошлом году уехал”. И пока сверстники Павла Чозгияна проводят дни в банках или на рынках, а ночи в казино и ночных клубах, он упорно разучивает арии и романсы всеми забытых мастеров, искренне веруя, что это кому-нибудь все-таки нужно.

Я стал петь уже в раннем детстве, а так как я был маленьким, то всерьез полагал, что все вокруг поют. Вообще разговоры о том, как бедных детей “мучают” в детстве музыкой, – это неправда. Не будет ребенок долго делать то, что ему не нравится. Если же у него что-то особенно получается, надо его обязательно поддержать в этом пусть еще слабеньком умении. Поэтому я бесконечно благодарен своей маме Марине Ремировне – моему первому и главному учителю. Она закончила музыкальное отделение пединститута, работала музыкальным руководителем в детском садике, так что я стал понимать музыку раньше слов… Вас что-то удивляет?
– Если честно, отчество вашей матушки. Но у вас и фамилия не русская…
– Отец у меня армянин, мама – русская. А отчество у нее русское и подавно. Мой дедушка Ремир был так назван в честь революции мировой. Потрясающе, правда? Хотя это имя, наверное, больше подходит женщине.
– Зато оно красивое. Павел, расскажите, где вы учились, как работали над голосом, это, наверное, очень сложно?
– Слишком много людей вложили в меня свои силы и надежды. В труппе театра я с 1991 года, и, кстати, по-настоящему запел я благодаря замечательной певице нашего театра Валентине Щербининой. Учился я очень много. Это и музыкальная школа, джазовая школа, музыкальное училище, институт, академия консерватории. Я владею специальностью дирижера и всю жизнь занимаюсь вокалом. У меня бас-кантанте – это так называемый мягкий бас. Держать голос в порядке, постоянно развивать его – очень тяжелый труд, тяжелее, чем вы думаете. Ведь обыкновенные люди обычно как рассуждают – есть у певца голос, выходи на сцену, пой красиво, не жизнь, а праздник. А вы задумывались, почему даже великие оперные певцы на сцене, извините, потеют? Представляете, сколько сил они при этом тратят, хотя стоят почти не шевелясь. Вы можете хоть час кричать, но все равно так не вымотаетесь… Впрочем, это касается любой профессии. Хирург, который с кажущейся легкостью делает операцию на сердце, худеет на несколько килограммов. Это вопрос профессионализма, и я не жалуюсь. Просто для меня пришло время “собирать камни”. Я должен как можно больше отдавать, реализовывать себя.
30 ноября у меня была большая сольная программа в Белом зале квартиры Марии Ермоловой – “Меня холодным люди называют…”. В нее вошли редко исполняемые произведения Серова, Аренского, Молчанова, итальянских мастеров XV- XVI веков. Я люблю работать с “архивом”. Ведь все это уходит безвозвратно. Я не могу судить о качестве исполнения, но кому-то надо сохранять эту память. Я прекрасно понимаю, что мое искусство элитарное и маловостребованное. Но так ведь всегда было. Это похоже на сохранение древних свитков, часто действительно гениальных.
– Почему ваша программа так грустно называется?
– “Меня холодным люди называют…” – это романс Цезаря Кюи, тоже почти забытого. Но это еще и образ меня самого, ведь я мало кого к себе подпускаю. Хотя мне кажется, что за холодной маской скрывается личность небезынтересная. Меня тоже тянет к людям закрытым, это, как правило, глубокие, духовно богатые личности. Их внутренний мир волнует меня. Из литературных героев мне ближе всего Дориан Грей. Мне кажется, что я на него похож. Очень бы хотелось воплотить эту тему на сцене. Люблю ходить в драматические театры, что, кстати, не характерно для оперного мира. Но я там очень многому учусь…
– Холодный-то вы холодный, а костюмершу только что ущипнули, я видела. Кстати, как вы справляетесь с поклонницами и куда деваете все эти горы цветов?
– Я не щипался, а только ниточку смахнул. А с поклонницами справляюсь по-разному. Кому-то отвечаю на письма, звонки. Но все-таки лучше держать дистанцию. Для них же лучше. Цветы обязательно отношу маме.
– Павел, вы пока одиноки. Допускаете ли вы мысль, что ваша избранница будет далека от мира музыки?
– Не только допускаю, но и желаю этого. Два творческих человека в семье – это тяжело. Я хочу иметь крепкий тыл, где меня любят. Я думаю, в браке один всегда любит, а другой позволяет себя любить. Думаю, что скоро найду ту, которой позволю себя любить.
– От имени женщин замечу, что так вы весьма усложняете свой поиск, и все-таки удачи вам. Павел, вас никогда не посещало искушение немного свернуть в сторону популярной музыки, как это делают некоторые певцы?
– Вы имеете в виду Колю Баскова? Я очень хорошо знаю его и помню, что он не бездарный, тонкий, ранимый человек. Однако то, что сейчас с ним происходит, – это, как мне кажется, явный перебор. Но славы всем хочется, и я не берусь его судить. У каждого своя судьба. У меня на первом месте все-таки работа. Это все равно как отдавать жизненно важный долг, понимаете?..
– Что, кроме образования и воспитания, входит в понятие “интеллигентность”?
– Способность человека думать не о себе, а жить для других. Это еще сложнее, чем сохранить и реализовать свой талант. Я думаю, что если кто-то так живет, то он и без особого образования интеллигентный человек.
Елена ПОЛТОРЕЦКАЯ